Донбасс-Крым: весны солёный поцелуй (ФОТО)

Весь Крым захлестнуло невиданное половодье флагов. Они жестяно гремят над городскими площадями и палубами боевых кораблей, чья холодная сталь отражается в зеркальной воде якорных стоянок. Но ещё ярче расцвёл миндаль. И хотя розовые лепестки тысячами гибнут под колесами бронетранспортёров, а солнечные зайчики играют в догонялки на стволах автоматических пушек, жизнь продолжается.

Старый рыбак и гагара

В Балаклавскую бухту солнечной бригантиной вошла весна, которой рукоплескал каждый, кто не ослеп душой. Оставив по левому борту беззубый зев базы подводных лодок, гостья беззвучно отдала блистающий радугой якорь. И сразу же за каменными палисадами началось движение. Приход парусника приветствовали простуженные флюгеры и деревья миндаля. Все в розовом, они напоминали разнаряженных дам, которые из боязни пропустить дивное зрелище привстали на цыпочки.

Лишь старый рыбак на пирсе оставался безучастным. Он был слишком занят распутыванием сбившейся в ком лески, да и его глаза цвета вылинявшего матросского воротника уже утратили способность видеть солнечные бригантины и радуги, которые всякий раз вспыхивают над отданными якорями.
Присаживаюсь рядом на швартовую пушку и протягиваю старику пачку "Славутича". Покосившись на диковинное название, он так же молча выцарапывает панцирными ногтями сигарету и тянется к зажигалке. При этом щетина на его щеке от соприкосновения с воротником куртки издаёт соломенный шорох.

- Что за птица? - киваю на резвящееся во влажных ладонях бухты пернатое.

- Гагара, - раздражённо, будто отряхивая головки репейника с брючин, отвечает рыбак. - Сволочь, на мальков кефали охотится. А потом порядочному человеку жрать нечего.

Наглая гагара.

Словно поняв, что о ней речь, гагара скашивает на нас глаза. В них - озорство и азарт охоты. Покрасовавшись несколько мгновений перед объективом, она ныряет. Её полёт в согретой солнцем глубине подобен волнообразному движению руки парящей над помостками балерины. Но старик не видит ни подводных пируэтов, ни светлых парусов бригантины. Он всё ещё пытается наладить снасть, такую же всклокоченную, как и облако над бухтой.

Согревает лапы изувеченная сталь

В бойницах Михайловской батареи обитают оставшаяся от зимних вьюг серость и воробьи. Птицы застят панораму главных достопримечательностей Севастополя - Графскую пристань, памятник погибшим кораблям - и мешают слушать перекличку морских трамвайчиков. А ещё здесь пахнет тленом. Он исходит от земляного пола, под которым последние защитники батареи летом 1942 года схоронили семнадцать павших товарищей. Когда останки убиенных много лет спустя переносили к главному входу, из них всё время что-то осыпалось. Поначалу думали - камешки, но когда присмотрелись, то обнаружили осколки и пули. И вообще, почва здесь так нашпигована железом, что металлоискатели просто сходят с ума.

Но жизнь на этом израненном клочке суши продолжается. Две сороки, не обращая внимания на праздношатающихся граждан, вдохновенно строили ажурную избушку в кроне вяза.

- Светится насквозь, - заметил по поводу пернатого зодчества смотритель батареи, - а вовнутрь не попадает ни одна капля дождя.

Ближе к пристани морских трамвайчиков, на подстилке разбуженного весной пырея и мелких цветов небесного оттенка, дремлет танк-инвалид времён Великой Отечественной. Но, благодаря рыжему коту, он не кажется мёртвым. Устроив лёжку на ставшей музейным экспонатом машине, зверюга теперь вбирает в себя тепло разомлевшей брони.

Коты с одинаковым успехом обживают танки...

...и электровозы.

А вообще тема "Техника - семейство кошачьих" вполне годится для научного трактата. Неделей раньше мне нечто подобное довелось наблюдать в одном из райцентров. Там музейный кот облюбовал внушительных размеров модель электровоза. Хранитель рукописей и старинных вышиванок от мышиных набегов использовал локомотив в качестве наблюдательного пункта и церковной паперти одновременно. Демонстрируя собственное обаяние, он делает ставку на сер-добольных посетителей, у которых при себе может оказаться если не кусочек колбаски, то сдобная булочка.

Козья напасть

Через распахнутые настежь Байдарские ворота мчались сгустки подсоленного морем тумана. Обрывая о вершины придорожных деревьев медузообразную плоть, они спешили подальше убраться из Севастопольской гавани, которую стерегли корабельные орудия и вросшие корнями фундаментов в каменистую почву бастионы времён Крымской войны. Горьковатый привкус морского тумана я ощутил на губах, когда из окна автомобиля украдкой фотографировал стоявший у обочины броне-транспортёр. И надо же было такому случиться, что в кадре совершенно неожиданно объявился "зелёный человечек" с автоматом Калашникова. Судя по движению губ и многообещающе поднятому кулаку, ему меньше всего хотелось оказаться в роли фотомодели.

- Ну всё, - сказал один из моих спутников. - Теперь догонят и отберут флешку.

Вынутую карту памяти я тут же поглубже закопал в портфель, а резервную по причине лёгкой паники на место поставить забыл. И вскоре поплатился за это. Уже за Байдарскими воротами наткнулись на завалившуюся в кювет хлебовозку. Водитель отделался лёгким испугом, а вот лотки с хлебом отлетели за несколько метров в грязь, и теперь их со всех четырёх сторон обсело стадо разношерстных коз.

- Мужики! - взвыл водитель хлебовозки. - Помогите отогнать этих тварей!.. А ты чего столбом торчишь?! - напустился он на невозмутимо дымящего сигаретой пастуха. - Или у тебя хватит денег, чтобы заплатить за всё, что сожрут твои ублюдки?

- Зачем ругаешься? - удивился пастух. - Твой хлеб испачкался грязью и теперь его можно кушать только козочкам. А человеку нельзя...

Разгонять ораву действительно не имело никакого смысла. Поэтому я с чистой совестью отдался процессу фотографирования. Увы, но когда на Графской пристани я полез в портфель за новой порцией сигарет, то к собственному ужасу обнаружил в нём... обе карты памяти от фотоаппарата. Снимал, выходит, вхолостую...

Три тюльпана капитану

Капитан бегающего через Южную бухту Севастополя морского трамвайчика Алексей Афанасьев мало чем отличается от сухопутного вагоновожатого. По крайней мере, при нас он лишь трижды прибег к манёвру: при отходе, швартовке и когда расходились встречными курсами с тройкой белых лебедей. Капитан переложил руль "полборта право", дождался, пока стайка окажется на безопасном расстоянии, затем нацелил нос судёнышка на причал, где разгуливали голуби и разнаряженная по случаю весны дамочка с тремя румяными тюльпанами в руке.

Капитан Алексей Афанасьев.

Однофамилец знаменитого первопроходца оказался очень госте-приимным. Он провёл нас к трапу, где уже толпились желающие переправиться на другую сторону, и даже сделал попытку пригласить, как он выразился, "товарищей из Юзовки" на ужин. Но тут вмешалась упомянутая гражданка:

- Кто капитан? Вы?.. В таком случае возьмите от меня вот это...

- Я же не артист какой, чтобы цветы мне дарить, - попытался отшутиться Алексей.

- Я отсюда наблюдала, как вы уступили дорогу лебедям. А это, поверьте, дорогого стоит.

Севастопольские лебеди.

Почувствовав себя лишними, мы с товарищем поспешили раскланяться. А когда оглянулись, то увидели на причале капитана - одного. Три тюльпана он держал в кулаке - на манер бокала. А два пятна румяного колера расцвели у него на щеках.

Юрий Хоба. Фото автора.