«Поздравь меня, - весело сказала Наташка. - Я тебя больше не люблю!».

Они шли по вечернему городу, подставив лица прохладному упругому ветру. Просто шли рядом, не держась, как обычно, за руки. Игорь искоса смотрел на её лицо с блестящими глазами, стараясь придумать достойный, слегка шутливый ответ на эти неожиданные слова. Ничего подходящего в голову не приходило, и Игорь по-дурацки продолжал молчать. 

Тем временем они дошли до Наташкиного переулка. Она остановилась, легко тронула парня за руку, улыбнулась. «Я побегу, ждут, - сказала, слегка наклонив голову к плечу. - Ты - замечательный парень, и я желаю тебе счастья. Всё будет хорошо, вот увидишь. Пока!»

 

Воздух нужнее

 

Тоненькая фигурка растворилась в быстро сгущающейся темноте. Криво усмехнувшись, Игорь потянул из кармана сигареты. Повернулся и пошёл прочь, мысленно хмыкая. Наташка - всего лишь обычная девчонка, таких у него было и будет десятки. Правда, в одном умудрилась переплюнуть всех - бросила его первая. Игорь пнул подвернувшийся под ногу камешек, покачал головой: хорошая девчонка, жаль, что ушла, могло бы что-то и получиться.

Он шагал, не оглядываясь, выбросив происшедшее из головы. А в пятиэтажке за его спиной, в маленькой комнате за плотно сдвинутыми занавесками, вцепившись зубами в подушку, рыдала девчонка, несколько минут назад полная радости и независимости.

«Хочешь удержать - отпусти! - посоветовала подруга Алла. - Ему на шею, наверное, столько девах вешается, что шея занемела. А ты удиви! Скажи, что разлюбила, и отпусти на все четыре стороны. Если он - твой, то вернётся. А, если уйдёт, то зачем тебе за него цепляться?»

«Ал, - Наташка долила в кружки вина и вздохнула, - но я же его люблю! Очень! Он мне нужен, как воздух. Как я буду, если уйдёт?»

Подруга лениво взяла кружку, слегка покачала, любуясь переливами красной винной волны в свете настольной лампы. Подходящих бокалов они не нашли, пить из стаканов показалось неэстетичным, и девушки распаковали новенький сервис, подаренный Алле на недавний день рождения. «Видишь ли, он по любому уйдёт, - Алла немного отпила вина, посмотрела на расстроенное Наташкино лицо. - Этот Игорёк, похоже, самовлюблённый, избалованный женщинами пижон. Он вообще влюбляться способен? Разве только, если испытает шоковую терапию, например, такую, как я тебе советую. Уйдёт, хорошо. От несчастной любви ещё никто не умирал, - подумав, добавила. - А насчёт «нужен как воздух», ты расслабься. Вот попробуй пять минут не дышать. Сразу поймешь, что воздух тебе нужнее».

Рыдая в тёмной комнате, Наташа вспомнила слова подруги и, выдохнув, остановила дыхание. Через несколько секунд в висках запульсировало, и слёзы высохли. Потерпев ещё немного, девушка с наслаждением вдохнула и села на кровати. «Действительно, - пробормотала, приглаживая волосы. - Воздух нужнее».

 

Коллаж Татьяны ПЕТРОВОЙ.

 

Война прокатилась по судьбам

 

История двухлетней давности вспомнилась Наташе, когда она неспеша шла вдоль кромки прибоя, задумчиво глядя на пустой горизонт. Рода бежала рядом, время от времени подходила к воде и, нетерпеливо переступая лапами, ловила языком волны. Вокруг вновь была весна. Вновь тёплый и упругий ветерок ласкал лицо, небо было пронзительно глубоким, и почки на сиреневых ветках готовились взорваться бутонами. Только весна и осталась неизменной. Всё остальное стало другим.

Наташа присела на край пирса, вытянула ноги, прищурившись, запрокинула голову. Собака, крутанувшись на месте, подбежала и стала деловито обнюхивать песок возле Наташиных кроссовок. Прижавшись щекой к тёплой холке, Наташа почувствовала, что глазам стало горячо от слёз, и стала дышать медленнее, чтобы унять боль. Рода - единственное, что осталось от лучшей подруги, которая была ближе и роднее, чем могла бы быть любая сестра. Летней ночью похожий на недлинную торпеду, огромный и безжалостный, снаряд, смяв стену, влетел в дом, распластав своё смертоносное тело на постели, в которой спали Алла с мужем. Они погибли мгновенно, и разрушенный дом заполнился отчаянным воем осиротевшей овчарки.

Наташа прибежала рано утром, едва узнав, что минувшей ночью под обстрел попал Алкин район. Они выли вдвоём, а когда охрипшая от горя собака обессилено замолчала, Наташа покатилась по земле, ломая ногти об сухую землю Алкиного двора.

Наташу вырастила родная тётя, так получилось. Ей было немногим больше двенадцати, когда отец с матерью, разведясь, стали устраивать свои жизни, чтобы доказать друг другу, что могут быть счастливы каждый сам по себе. Ни у того, ни у другого в новой счастливой жизни не нашлось места для дочери-подростка. Мать уехала в Испанию на заработки, а там «поймав фарт» вышла замуж за вдовца в возрасте, который не спешил забирать к себе незнакомую падчерицу из Украины. Отец с новой женой и новорожденным ребёнком отправился на Урал, желая жить жизнью такой, в которой бы ничто не напоминало помарок и ошибок старого, неправильного существования.

Наташа осталась в квартире бабушки, в которой после скорой бабушкиной смерти они оказались с тётей вдвоем. Тётя была ей матерью, а подруга - сестрой.

В Мариуполь они приехали в конце ноября. Тётя долго не решалась принять предложение институтской подруги. «Шурочка, конечно, добрый человечек, - говорила она Наташе, - но так не хочется быть для кого-то обузой». До последних тёплых дней, пока в воздухе не закружились белые мухи, они надеялись, что кошмар отступит, и надвигающаяся зима окажется пусть не очень сытной, но зато мирной. Когда умерла надежда, они уехали из родного города.

Обузой, к счастью, они не оказались. Гостеприимная хозяйка довольно быстро устроила подругу на хлебокомбинат своей сменщицей. О том, чтобы гости перебирались на съёмное жильё, «добрый человечек» и слышать не желала, заявив, что дети разъехались и одной ей жить очень тоскливо. Нашла работу и Наташа - диспетчером в одну из служб такси. Вот только поработать ей довелось недолго. Сразу после Нового года она слегла с тяжелейшей пневмонией, выздоровление было долгим и трудным. Наташа не узнала себя, когда впервые после болезни увидела себя в зеркале - измождённость и бледность ещё больше подчёркивала седая прядь, появившаяся в страшный день Алкиной смерти.

 

Голос из счастливого Прошлого…

 

Мимо прошла весёлая компания молодых людей. Девушки беззаботно смеялись, глядя на парней, тащивших за собой огромного воздушного змея. Рода навострила уши, вопросительно посмотрела на хозяйку. «Пойдём! - Наташа встала, отряхнула джинсы. - Я тебе что-то покажу. Меня когда-то учили «блинчики» кидать». Найдя несколько плоских камней, девушка присела возле собаки. «Давно учили, - пояснила она. - Я  тогда в лагерь в Бердянск ездила. Здорово там было, ты не представляешь как. Один мальчик там меня научил. Только ты не смейся, если не получится, ладно?» «Блинчик» получился только с третьей попытки. И то - маленький «блинчик», одинокий. «Разучилась, - вздохнула девушка, виновато глядя на овчарку. - Хотела тебе похвастаться».

«Могу подучить! - раздался сбоку голос. - Собака сможет гордиться». Весёлый голос продолжал говорить, а Наташа смотрела перед собой остановившимися глазами. Не может быть! Голос… Голос из той счастливой, жизни…

Она повернула голову неуверенным, медленным движением, и камешки упали в песок из разжавшейся ладони. «Здравствуй, Наташка, - Игорь неловко улыбнулся. - Я минут десять за тобой наблюдаю, как ты собаку «блинчики» учишь забрасывать». Он  легко тронул Наташину седую прядку. «Досталось тебе, да, малыш? - спросил охрипшим голосом. - По нашей семье тоже война прошлась…»

Сглотнув, Наташа кивнула, глядя в его лицо. Оно изменилось. Стало худым и перечёркнутым морщинами. А ещё тёмным. Игорь кивнул: «При самом первом обстреле мать - наповал! Отец три недели между жизнью и смертью был. Еле спасли. К счастью, братишка цел и невредим. Теперь здесь живём. Переселенцы… А у тебя… кто?..» «Подруга, - заплакала Наташа, - лучшая подруга. Всё равно, что сестра была…»

Бережно, словно её рука была из стекла, Игорь сжал Наташину ладошку и медленно повёл по берегу…

 

*  *  *

 

«Знаешь, а ведь я после тебя уже не с кем не мог встречаться, - сказал Игорь, когда они сидели за столиком кафе. День был солнечным и тёплым, и они расположились на веранде, не захотев входить внутрь. Рода примостилась возле Наташиного стула, время от времени поднимая морду вверх, словно давая понять, что она вникает в разговор. - Мне уже никто не нравился, только о тебе и думал. Если б не знал, что ты меня разлюбила, то помчался бы под твой балкон серенады петь». «А я и не разлюбила, - легко сказала Наташа. - Специально тебе так сказала. Уж очень самовлюблённо ты себя вёл. Хотела хоть как-то отличаться от дурочек, которые в тебя по уши влюблялись».

Игорь замер, и почти сразу рассмеялся. «Тебе это удалось! - проговорил, ставя на стол бокал. - Ты - единственная, кому удалось заставить меня понять, что такое любовь. Но ты и хитрюга!» Он помолчал, глядя в Наташино лицо, потом добавил серьёзно и спокойно: «Теперь я тебя никуда не отпущу. Ни за что! Даже не думай!». «Я и не думаю, - Наташе стало очень радостно и беззаботно. - Я просто тебя люблю…»

Спешащий к столику официант с подносом растерянно остановился, глядя на целующихся клиентов. По навесу дробно застучали крупные серебристые капли, тротуар стал мокрым, и веранда кафе быстро заполнилась весёлым гомоном укрывшихся от дождя посетителей. Люди звали официантов, делали заказы, между столиками поплыл звон бокалов и запах жареного мяса. Вдали прогремел гром, дождь стих, и, протиснувшись между облаков, в небе вновь властно и тепло воцарилось весеннее солнце.

 

Марина ЛИТВИНОВА