Макеевский шахтер подарил Щербицкому распятие

Об этом он, обретший после тяжелейшей травмы удивительный дар - оживлять деревья, признался лишь теперь, десятки лет спустя

Я переступаю порог квартиры, а оказываюсь…. в музее. Или в сказочном лесу. В общем, там, где одновременно могут уживаться разномастные звери, птицы, гады, памятники, черти, библейские персонажи и ученые. Всех их изваял Павел Золовский, за плечами которого удивительная жизнь, вместившая в себя 40 лет работы на шахтах и более полувека - с деревом.

Донбасское спасение

- В эти края меня пригнал голод, - признается Павел Сильвестрович. - Приехал сюда из села Степановка Одесской области в конце апреля 1947-го. Дед Платон, живший по соседству, сказал: «Сынок, езжай на Донбасс! Там тяжело, зато сыт будешь да мамке с сестрой, глядишь, подсобишь. А то все тут помрете».

В сельсовете ему дали справку «Направляется на Донбасс в поиске работы». На товарняках добрался до Харцызска. Оттуда потопал пешком к Макеевке, где на шахтах поселка Холодная Балка якобы имелось место.

- Прибыл, а что делать - не знаю. Ни документов у меня нет, ни знакомых, - продолжает 82-летний Золовский. - Помогли добрые люди. У женщины, что дала мне поесть, зять Александр Пономарев работал на шахте №1. Повел он меня к начальнику участка, объяснил, что да как. Взяли…

Едва Павел успел порадоваться крыше над головой (дали место в общежитии), как там же его и обокрали. И тогда Пономарев, устроивший «одесского» учеником машиниста врубовой машины, которой сам управлял, взял подопечного на квартиру.

- Многие не выносили тяжкий труд, бежали с Донбасса, - вспоминает Золовский. - И продавали свои продовольственные карточки, прикрепленные к определенным магазинам. Я на них покупал хлеб, сушил его и пересылал родне в село. Так и спас своих.

Удар, еще удар

Вскоре он - шустрый, исполнительный и не боящийся работы - стал неплохо зарабатывать. Из учеников выбился в помощники. Жизнь перевернулась 8 августа 1948-го, когда на шахте №1 в поселке Холодная Балка произошел взрыв. Погибли 18 человек, включая Пономарева. Выжили лишь трое, в числе которых был Павел.

Обожженный, с лопнувшими легкими, он два года кочевал по больницам Макеевки, Донецка, Харькова. Девять месяцев не мог видеть. А когда окреп - вернулся на родное предприятие. До 1953-го работал подземным диспетчером (сидел, правда, на поверхности), а перейдя на шахту №10 треста «Макеев-уголь», стал машинистом комбайна. «Скрывал свою вторую группу, - признается Павел Сильвестрович. - Иначе вниз не пустили бы».

В 1978-м перешел на пенсию уже на шахте №3, а начальство заявило: «Ты столько угля нарубал за свою жизнь, что можно эшелон отсюда до Дальнего Востока поставить. Мы тебя не хотим отпускать». И предложили поработать на подъеме, пообещав платить средний заработок. Он согласился и трудился еще десять лет.

- Машина у меня была, дом шикарный из шести комнат в поселке Холодная Балка, жена любимая. Но дети разъехались. Старший сын Валерий окончил горный институт и до пенсии работал в Димитрове на шахте им. Стаханова - горным мастером, начальником участка, зам. директора по производству. Младший устроился в Днепропетровске: заведовал рестораном, общепитом. А мою Ольгу Борисовну парализовало, - пригорюнивается Золовский.

«Деревянные дети» Павла Сильвестровича далеко не в полном составе.

Он ухаживал за ней четыре года. «Тяжело было.... Оленька ни рукой, ни ногой двинуть не могла, - смахивает слезы. - Но справлялся. Только дом, где раньше жило счастье, давил пустыми комнатами».

В 2001-м Золовский переехал в Димитров. Немного пожил у старшего сына, а потом купил квартиру рядом. Примерно через год похоронил супругу. И остался ветеран труда, награжденный орденом «Шахтерская слава» третьей степени, один на один со своими «деревянными детьми».

Воскресшая девушка

Вырезанием он заболел в Алупке, где проходил реабилитацию после скитания по больницам вследствие взрыва.

- Обратил внимание на замысловатые корни и куски дерева, которых хватало и в стороне от тропинок, и на морском берегу. Годами они омывались, а мне вдруг открылись в наготе своей прекрасной, - объясняет Павел Сильвестрович. - И стал я что-то видеть в этом дереве. И так захотелось проявить это «что-то», что побежал в магазин, купил обыкновенный перочинный ножик и стал вырезать.

Когда из коряги, найденной в Воронцовском парке, он по просьбе ребят из палаты создал обнаженную женщину, понял: могу! А ведь раньше никогда ничего подобного не делал. Но окончательно убедился в том, что обладает даром, после трагического случая.

- У женщины, лечащего врача, умерла от белокровия 18-летняя дочь, - рассказывает он. - Пошли на похороны многие. И я тоже. А у меня в палате был парень с фотоаппаратом - редкость по тем временам. Когда двигалась процессия, несли и портрет умершей. И такая она была на нем светлая-славная, что я толкнул товарища локтем: «Забеги наперед! Сфотографируй ее». - «Зачем?» - удивился он. «Есть у меня одна задумка», - отвечаю…

Получив фото, долго искал подходящий материал. На-ткнулся на здоровый пень, который самому было не сдюжить. Попросил хлопцев подсобить. Ночью сходили вместе, перетянули пень на территорию санатория и спрятали в кустах.

- Там я и работал почти полтора месяца, - вспоминает Золовский. - Позавтракаю, процедуры приму - и в кусты! Прикупил себе молоточек, напильник, сверлышко. Очень переживал. Вдруг, думаю, не сумею. Будут потом меня ругать: «Как ты смел! Такая потеря у людей - а ты еще издеваешься». А я просто хотел подарить убитым горем родителям статую дочери.

Когда более-менее прорисовалась фигура, он принес ее в палату. Поставил в углу на тумбочку, накрыл наволочкой. И дорабатывал уже здесь. Вроде и готово уже было, а Павел всё не решался показать... Но однажды женщина, делавшая уборку, возьми да и посмотри: что там скрывает этот, из Донбасса? И сразу узнала дочь врача. Пошел звон…

- Я как раз отлучался в Ялту, - продолжает Павел Сильвестрович. - Приезжаю, а в палате людей! Посходились со всех отделений, охают, ахают. И все твердят: похожа, похожа, похожа… Будто воскресла. Далее скрываться смысла не было. Позвонили маме умершей девочки (она как раз была выходная), приехала она. Увидела, что я сделал, и... упала прямо в палате в обморок. Дали ей понюхать нашатырный спирт, она пришла в себя и давай меня благодарить: «Спасибо! Спасибо!». Значит, думаю, хорошо сделал…

Скульптуру ту (девушка в полный рост, босиком, в платье, с волосами, заплетенными в косу) он подарил несчастным родителям.

Обмен с главой ЦК КПУ

С той поры и началось. Где только ни искал он материал: в посадке, на свалках, на лесных складах. Вез мешками из Крыма.

Как-то в конце 60-х приехал в Макеевку первый секретарь ЦК Компартии Украины Владимир Щербицкий. Увиделся с директором шахты №3 Героем Соцтруда Иваном Белохвостовым, а тот и похвастался: «У меня на участке хлопец есть, он такие вещи необычные делает!». Начальство соизволило посмотреть…

- Меня освободили от работы, предупредили, что будут высокие гости, - рассказывает Золовский. - В двенадцатом часу дня - звонок в калитку. Входит дядька представительный - высокий, здоровый. Владимир Васильевич собственной персоной. «Можно?» - спрашивает. «Отчего ж нельзя, - отвечаю. - Проходите, пожалуйста».

Посмотреть было на что - во всех комнатах стояли и висели его изделия. Штук 700, не меньше.

- Много было распятий, икон, - продолжает пенсионер. - Ой, думаю, не влетело бы мне, коммунисту. Щербицкий смотрит да качает головой: «Я еще не видел, чтобы человек без специального образования мог такие вещи делать». А Белохвостов шепчет мне: «Ты ж ему что-нибудь подари». - «Выбирайте, - говорю, - товарищ Щербицкий, что вам больше по душе». И что, вы думаете, выбрал первый секретарь ЦК? Крест с распятым Христом! Иван Павлович опять мне: «Павел Сильвестрович, об этом - никому!». Я и молчал… Только вам признаюсь. Теперь-то уже можно…

Завернули крест в простыню, шофер вынес в машину.

«Чем же ты делаешь это всё?» - поинтересовался на прощанье Щербицкий. «Да чем, - пожал мастер плечами. - Сам клепаю инструмент. Из ножичков, из отверток».

Спустя месяца полтора получил Золовский из Киева посылку, полную приспособлений для резьбы по дереву.

- Кое-что до сих пор сохранил, - демонстрирует он мне коробочку с «орудием производства».

Многоликие корни

Футболисты, балерины, орлы, змеи, деревянное воплощение известных памятников разместились на шкафах, диване, стульях, стенах. По телевизору ходят аисты, которых он кличет на украинский манер «лелеки». Есть ряд драконов и существ, которые не поддаются описанию. Огромный виноградный корень, найденный на мусорнике, ждет своего часа, чтобы превратиться в питона. На одной стене зависли русалки, на другой - липовый Авиценна, великий восточный философ и врач. Из липы же сделаны похожий на старца Николай Угодник, лихо гарцующая лошадь, Родина-мать.

На одном корне Золовский нередко умудряется разместить ряд лиц. Так повернешь - лешего мордочка, эдак - дед с бородой, а тут - парень молодой. Да с листиками, с узорами всякими. Зверью разномастному он точечки фломастером рисует, перышки приделывает. Славно получается.

- Любимое время работы - вечер и ночь, - поясняет Павел Сильвестрович. - Раньше трудился по шесть-семь часов без перерыва. Увлекусь, ничего вокруг себя не вижу. Сейчас, конечно, возраст дает о себе знать: руки трясутся, глаза плохо видят. Так что работаю мало. Но где что найду - всё одно домой несу. Складываю да вожусь помалу.

А Есенин - с бородой!

- Артист Золотухин у меня не очень вышел, - признает мастер, указывая на выпуклую улыбчивую физиономию. - Мало кто узнает. Зато Есенин, даром, что я ему бороду вырезал, - похож. Вроде как поэт в старости вышел...