Заметки из прифронтового блокнота: Пасынки земли донецкой
Дневную фотосъёмку я освоил на уровне начинающего подмастерье. В частности, одна из работ «Всё пропьём, но флот не опозорим» дважды экспонировалась на художественных выставках и была отмечена специальным призом. Но вот ночная по-прежнему остаётся неприступной вершиной. Крадущийся в глубоких сумерках беспилотник почему-то смахивает на облезлого грача, а порождаемые бомбардировками зарницы больше напоминают размазанное по чёрной столешнице варенье.
Кувыркались в небе «светлячки»
Особенно я огорчился после неудачной попытки запечатлеть разноцветные огоньки, которые водили хоровод в полуночном небе. Была ли это разновидность новейшего оружия, или предупреждающие сонных горожан сигналы - осталось тайной. Но зрелище оказалось настолько завораживающим, что в первые секунды я позабыл о подготовленном к бою фотоаппарате. А когда опомнился, небесный хоровод утратил изначальную игривость.
Впрочем, обо всём по порядку. За два часа до полуночи над горизонтом что-то трижды слабенько пукнуло, и строенный разрыв до основания потряс тишину.
- Пристрелочные, - подал голос через ограду сосед Иван, о присутствии которого можно было догадаться исключительно по сигаретному огоньку. - По отвалу, где сидит передовое охранение. Сейчас начнётся...
И действительно светопредставление началось. По всему горному отвалу заплясали всполохи, мелко задрожала земля под ногами, и в неподвижном воздухе послышался разбойничий посвист шальных осколков.
Спустя четверть часа подали голос орудия. Были то самоходки или боевые машины пехоты, в общем рёве сложно разобраться.
- Поздравления с наступившей весной, - вновь отозвался сосед. - Так сказать, концерт по заявкам любителей острых ощущений, - свой комментарий Иван, в общем-то, крайне деликатный мужик, завершил словами, которые я прежде от него ни разу не слышал.
Чуть позже, когда концерт начал ослабевать, появились те самые огоньки. И сразу же в их хоровод вломились быстрые росчерки реактивных снарядов.
- Наверное, «Град», - высказал предположение сосед. - Половину пакета вывалил. Сейчас наводчики подправят прицел и пришлют оставшееся.
Однако продолжение не последовало. Похоже, у бога войны - Марса - устала рука дирижировать бестолковым оркестром, и он дал отбой. Не услышали его сразу лишь оглохшие от выстрелов миномётчики. Но и они вскоре пристыженно умолкли.
В наступившей тишине стала слышна далёкая канонада. Судя по звукам её источником была западная часть шахтёрской столицы.
- Совершенно верно, - подтвердила моя коллега, чей дом находится в полутора километрах от Марьинки. - Надеюсь, тебе по мобильнику слышно, как дребезжит посуда в серванте?.. И вопли Марыси тоже? Так вот, внучка бегает из комнаты в комнату и орёт: «Дядьки дураки бух-бух». Ну и хорошо, что не слышишь, а то она сейчас добавила нечто такое, что повторить стыдно. Сколько лет Марысе? Год и восемь месяцев.
Что ж, особо удивляться не приходится. Уж коль к ненормативной лексике прибегают крайне деликатные мужики и малые дети, то бомбардировки действительно достали до живого.
Цветы из почтового ящика
В почтовом ящике уничтоженной квартиры
вместо корреспонденции бумажные цветы.
Четырёхэтажка в центре горняцкого Докучаевска похожа на ущербный зуб травоядного животного. Правда, обезобразил её не кариес, а снаряд тяжёлого калибра, который снёс напрочь две угловые квартиры. Заодно фугас прихлопнул бабушку Таню и пару дремавших под окнами кошек. Как напоминание о случившемся - засунутые в почтовый ящик погибшей искусственные цветы.
Супруг бабушки, по словам соседа Ивана Ивановича, уцелел. Возможно, злая участь миновала бы и саму хозяйку, однако та в последний момент отказалась от предложенной прогулки.
- Шандарахнуло так, - вспоминает Иван Иванович, - что я очутился возле дивана на четвереньках. Выполз в коридор, а там - тьма египетская. Пыль, гарь, кто-то вопит нечеловеческим голосом... Стою на четырёх мослах, пытаюсь сообразить: что к чему. А здесь муж бабушки Тани сверху метётся: «Дай, - просит, - какой-нибудь инструмент. Дверь в квартиру заклинило. Боюсь, как бы худого не случилось».
С новоявленным вдовцом мне повстречаться не удалось. Даже Ивану Ивановичу неизвестно, где тот сейчас обитает. Да и честно признаться, не имелось желания лишний раз бередить душу человека тягостными расспросами. Хватит пустоты, которую он увидел за взломанной гвоздодёром дверью исчезнувшей квартиры.
Сейчас вход в никуда плотно законопачен. Сделано это, думаю, ради безопасности малой ребятни, которую хлебом не корми, дай порезвиться в запретном месте.
Однако не все жильцы четырёхэтажки столь предусмотрительны. Дверь в соседнюю, сравнительно уцелевшую квартиру нараспашку. Заходи, выноси опрокинутые кресла, дешёвенький сервант или густо припорошенный пылью унитаз.
А вообще, похоже, небеса наложили проклятье на злополучную четырёхэтажку. С самого начала войны она, как магнит притягивает начинённый взрывчаткой металл.
- Первая бомбардировка, - рассказывает Иван Иванович, - оставила жильцов нашего подъезда без подвала и хранившихся там припасов. Влетевший в дверь снаряд к чёртовой матери разнёс все перегородки. Заодно досталось киоскам напротив. Последствия второй бомбардировки, вы, надеюсь, видели своими глазами... Потом прилетели две мины. Они скользнули над самой крышей и разорвались на школьном дворе. Ума не приложу - чем мы провинились перед Господом?
Впрочем, как мне показалось, жители многострадального дома не при чём. Скорее всего, целью артиллеристов сопредельной стороны было расположенное по соседству газовое хранилище. Попади туда даже мелкокалиберный снаряд, и от окрестных многоэтажек остались бы лишь коробки.
Малолетний узник зла на судьбу не таит
Малолетний узник концлагеря Виктор ПАПЕНФОТ.
Житель села Солнцево Старобешевского района Виктор Папенфот тоже имеет полное право считаться пасынком судьбы. Первую оплеуху от неё он получил в возрасте четырёх месяцев на железнодорожной стации Карань, где осенью сорок первого года сотня его собравшихся в эвакуацию земляков высматривала поезд. Но вместо него прилетела эскадрилья Ю-87 с крестами на плоскостях. Спикировав почти до самой земли, она положила бомбы точно на перрон.
- Как мне потом рассказали крёстная тётя Галя и старшая сестра, - вспоминает Виктор Эммануилович, - моя мать отлучилась по делам. Когда налетели пикировщики, обо мне, похоже, няньки забыли. Как лежал завёрнутый в ватное одеяло на прилавке станционного базарчика, так и остался.
К счастью, осколки авиабомб не зацепили мальца. Наверное, слишком мала оказалась цель. А вот матери не повезло. Ей оторвало руку и ногу.
- По имеющимся сведениям, - продолжает отставной механизатор, - мать погрузили в подошедший санитарный поезд. На том следы родительницы и затерялись...
Разумеется, четыре месяца - не тот возраст, когда запоминают первую оплеуху. Пока сестрица с крёстной помогали грузить пострадавшую в вагон, лихие людишки утащили ватное одеяло, бутылочку с молоком и взятую в дорогу погремушку.
Ну а две недели спустя, как выразилась на одном из партийных съездов полуграмотная делегатка-свекловод: «Пришёл товарищ Гитлер», и Виктор вместе с сестрой - комсомольской активисткой очутились в концлагере на территории Германии.
- Не помогли даже немецкие корни, - горько усмехнулся Папенфот. - А так, как оставить меня было не на кого, сестра решила взять с собой. В теплушку пронесла под видом поклажи. И потом до самого освобождения прятала в бараке под нарами. Не знаю, как ей удавалось это делать...
С шести утра до шести вечера, когда невольницы трудились на полях местного бауэра, Виктор лежал молча. И лишь однажды, в горячечном бреду, подал голос. А здесь, как на грех, в барак пожаловала комендантша. Обнаружив под нарами доходягу, велела его выбросить в подвал, куда складывали скончавшихся от голода и непосильных трудов.
Обнаружив пропажу, невольницы обратились за разъяснениями к охраннику, который отличался от своих коллег сговорчивостью. И тот в обмен на золотой крестик согласился поутру выдать тело малолетнего узника.
Однако худшие опасения не сбылись. Когда на рассвете отперли дверь подвала, то увидели восседающего на телах мёртвых мальца. Здорового и невредимого.
Виктор Эммануилович (не сглазить бы), и сегодня выглядит бравым молодцом. Мы с ним периодически созваниваемся, а всякий раз, когда бываю в его краях, обязательно заезжаю в Солнцево.
Последний раз посидели за графинчиком сухого вина ровно неделю назад. Под занавес беседы отставной механизатор рассказал о постигшей его земляков неприятности:
- Ты же знаешь, что вся округа пользуется питьевой водой из родника на берегу Кальмиуса. А теперь только отчаянные головушки рискуют сунуться на линию фронта. Правда, я не езжу по другой причине. Во время одного из обстрелов осколками изрешетило молочную флягу.
А хранить родниковую воду в пластиковой таре душа не позволяет. Это всё равно, что невесту вести под венец в кирзовых сапогах.
Сказал и умолк. Но как бы там ни было, а злости на судьбу в голосе Виктора Папенфота я не уловил. Наверное, у прошедшего через житейские жернова землепашца нет в душе потайного уголка, где обычно хранят обиды на небеса и людей.
Сергей ВАСИЛЬЕВ.
Фото автора.