Были Донбасса: охота на Левиафана, или Рыбалка с привкусом пожарища
Нас послали. За дальний мысок
Пять утра. Загородный пруд. Противоположный берег едва просматривается сквозь лебяжий пух предрассветной дымки. Рыбаков всего двое. Василий и Васька. Так мужиков не первой молодости называет бабушка Галя. Василий - сын, Васька - зять, за глаза - Тюлюлюй.
Что означает сие прозвище, остаётся лишь догадываться. По крайней мере, в толковых словарях оно не встречается. «Тюлька» и «тюль» есть, а «тюлюлюя» нет.
Я при Василиях вроде бесплатного приложения. Узрели у калитки страдающего спозаранку бездельем соседа, пригласили «подышать свежим воздухом». А заодно - пофотографировать. И теперь, похоже, раскаиваются.
Соглядатай на рыбалке, всё равно, что тёща в спаленке молодожёнов. Да ещё со свечой в любопытной руке. Её бы послать подальше, но деликатность не позволяет.
Впрочем, Василиям стараюсь глаза особо не мозолить. Устроился под кустиком одичавшей бирючины, изучаю окрестности. А они в начале сентября также изумительны, как и дамочка, о которой сказано: «Сорок пять - баба ягодка опять». Это у неё, прелестницы лукавой, ладони пахнут солнечным лугом и медовыми сотами.
В окрестностях обозначилась ещё одна живая душа:
- Похоже, - говорит зять бабушки Гали, выбирая из банки червя пожирнее, - Бурмило ползёт. Ишь, как вёслами туман загребает...
- Сейчас ныть начнёт, что местечко для избранных захватили, - добавил Василий.
- Кто такие? - поинтересовался я из-под кустика.
- Начальнички всякие, менты, кореша егеря, - объяснил Васька. - Крутизна местная, при которой Бурмило ряшку отъел.
Наконец, шлепки прекратились, и в пологий берег беззвучно воткнулась надувная лодка. Физиономия сидевшего в ней гребца благожелательностью не светилась. Да и человеческим лицом я бы её поостерёгся назвать. Нос - алая картофелина - едва поглядывал из ложбины, которую образовали похожие на ягодицы щёки, верхняя губа обещала со временем полностью закрыть нижнюю, глаза - цвета болотной воды. Воистину - ряшка.
- Сматывайте снасти и бегом за дальний мысок, - распорядился егерь.
- Сейчас, - окрысился Васька. - Только шнурки погладим.
- Умный, да? Бугор новоявленный?
- Я - нет. А вон человек под кустиком, так он, почитай, на всю округу самый высокий бугор.
- Почему не знаю?
- Значит, не положено. И вообще, Бурмило, греби отсюда, пока ветер без сучков. Тем более, туман рассеялся, - вконец осерчал Васька.
Мелковатый, остриженный криворукой парикмахершей, он попёр на егеря с такой яростью, что тот, похоже, поверил в мою принадлежность к касте избранных.
- Ну, - молвил после тягостных размышлений Бурмило, - я, пожалуй, поеду. Ни пуха, ни чешуи...
- К чёрту, - откликнулся державшийся в сторонке Василий. - Хотя тебя следовало бы послать куда подальше...
Но егерь убрался без наших напутствий. Причём, с такой прытью, что за лягушачьеподобной лодкой вырос полуметровый бурун. Да и мы, чего греха таить, мужеством не блеснули. Стоило гаубичному снаряду пропеть в небе песню устрашения, как я забыл о фотоаппарате, а мои компаньоны - об удочках. Попадали, кто, где стоял. Кто - под кустик, кто - в прибрежную грязь.
Дымы над степью.
Встали радуги над лодкой
Первый снаряд сродни первой застольной чарке. Всегда колом. Правда, остальные почему-то мелкими пташками не кажутся, Только и того, что начинаешь привыкать. Особенно, если взрывы отдалятся за полезащитную полосу в километре от загородного водоёма и тебя лично.
- Бесценный кадр пропал, - пожаловался я небесам, которые потихоньку оправлялись от потрясения. - Егерь так рыл вёслами воду, что над лодкой две радуги поднялись...
- Рыбалка тоже медным тазиком накрылась, - отозвался Василий. - Караси подумали, что гроза разразилась, и попрятались.
Васька произошедшее никак не прокомментировал. Он пытался освободить голову из алюминиевого садка и при этом недоумевал, как такое могло случиться?
В четыре руки мы освободили голову бедолаги от западни и закурили. Точно такие же дымы, только помасштабнее, вставали за полезащитной полосой.
- Скирда горит, - тоном умудрённого огнеборца произнёс Василий. - И зачем, спрашивается, в белый свет, как в копеечку, пуляли?
- Пусть пуляют, - буркнул Васька. - Лишь бы не по людям и не по городу. А отсутствие клёва - не самая великая потеря. Глядишь, караси нервишки успокоят, и у них вновь прорежется жор... И нам бы не мешало подкрепиться. Если из-за каждой бомбардировки завтрак откладывать, дистрофиком станешь.
- Вот-вот, - обрадовался сын бабушки Гали. - Война - войной, а завтрак, обед и ужин должны быть по расписанию. Сейчас поглядим, чем жена торбу зарядила... Присаживайся без стеснения, - пригласил он меня. - Есть, что на зуб покласть, и чем стресс полечить...
От трапезы я отказался. Попросил кружку чая из термоса с линялой розочкой на голубеньком боку и стал глядеть, как родственники раскладывают на сорванных лопушках сало, варёные яйца.
- Слушай, а где знаменитый перец с твоей дачи? - спросил Васька. - Или что случилось?
- Случилось, - подтвердил Василий. - Позапрошлой ночью мина на дачу прилетела... забыл тебе об этом сообщить... В аккурат посреди грядки с перцем и рванула.
- Жаль, - вздохнул зять бабушки Гали. - Такой роскошный перец тёща солила. Хоть в кадушке, хоть в трёхлитровчике... Лучшей закуски не бывает. Давай помянем погибшую грядку, что ли?
- Лучше путь будет тост во здравие, - предложил рассудительный Василий. - Жизнь у нас с вами, мужики, сейчас такая, что каждый день повод для поминальной чарки найдётся. А там и до наркодиспансера недалеко.
Кукиш из-под воды почти не виден
Солнце калёным ядром выкатилась из жерла Галактики. И вместе с ним явился Бурмило. Вначале мы услышали тяжёлые шаги, от которых вздрагивали чёрные ягоды бирючины, а потом увидели и тушу егеря.
- Что же не на дредноуте? - полюбопытствовал Васька. - Правое весло коромыслом, говоришь, согнулось? А пупок не развязался? Мы тут любовались, как ты пахал голубую ниву. Ладно, присаживайся к столу, а то на тебе лица нет. Прими стопарь для успокоения нервной системы.
- Сам-то ты тоже хорош, - не менее ехидно ухмыльнулся Бурмило. - Думаешь, не видел, как с твоей башки проволочный садок стаскивали? Страусом решил подработать?.. Но не будем заедаться. Очко не железное, у любого при вое снаряда над головой сожмётся...
При этом гость с такой жадностью взглянул на украшенные снедью лопушки, что я посочувствовал Василиям. Сейчас эта громила мигом расправится и с салом, и с алыми помидорами. А если приложится к горлышку литровой бутылки…
Однако гость оказался средним едоком. Можно даже сказать - никчёмным. Выпил чарку, похрустел малосольным огурчиком, попросил налить вторую.
И сразу же заскучал. Точь-в-точь - пригорюнившийся медведь на лесном пне.
- Что головушку повесил? Закусывай, - подвинул Василий поближе к егерю лопушок с салом.
- Не идёт, - вздохнул егерь. - Вспомнил, что внучок, ему полтора года всего, руку поломал, так аппетит невесть куда подевался... Понимаете, парни, петрушка какая вышла... Дочь-раззява в магазин побежала, велела мужу за мальцом приглядывать. А тут бомбардировка началась. Ну, зять и навалился на диван, где внучок мой соску сосал. Говорит, от осколков телом своим хотел прикрыть. Но осколки стороной прошли, а ручонка в двух местах треснула.
- До свадьбы заживёт, - утешил Васька. - Главное что, живой. А это по сегодняшним меркам более, чем существенно.
- Твоя правда, - снова вздохнул Бурмило. И тут же перешёл на крик: - Вы сюда рыбачить пришли, или как? Добыча удочку поволокла! - как был в одежде, так и сиганул с берега, устроив при этом на вверенном водоёме локальный шторм.
Такое смятение воды я видел лишь однажды. Когда присутствовал при спуске на воду большого морозильного траулера. Ну и ещё парочку раз в Бискайском заливе, очертаниями похожем на пасть Левиафана, который с ветхозаветных времён упорно игнорирует рыбаков, охотников, художников и репортёров.
Вороватый обитатель загородного пруда, по моему разумению, находился в ближайшем родстве с библейским чудищем. Он так упорно не желал оказаться в центре фотообъектива, что изорвал снасть, а потом брезгливо выплюнул стальной крючок и скрылся в пучине. Возможно, даже кукиш нам оттуда показал.
- Неправильная у тебя рыба, гражданин егерь, - обиделся на весь берег зять бабушки Гали.- Удочки ворует, последних сил лишает.
Без боя не сдаётся даже мелкая рыбёшка.
- Рыба как рыба, - ответил вконец опечалившийся Бурмило. - Только и того, что на сковороду попасть отказывается... Хотя на её месте я бы не стал так за жизнь цепляться. Фугасами глушат, электроудочками бьют, крючья живыми выползками маскируют... Что здесь хорошего?
После этих слов окрестности как-то враз утратили своё обаяние. И пахли они, как мне показалось, уже не солнечным лугом, медовыми сотами, а горечью пожарищ.
Сергей ВАСИЛЬЕВ.
Фото автора.