Зона АТО: обстрелы и надежды Еленовки

Третью осень подряд волновахский посёлок Еленовка, железнодорожная станция и окрестные нивы подвергаются жесточайшим обстрелам. В результате одной из них, будем надеяться, - последней, поседел двенадцатилетний подросток.

 

Сквозняки - прелюдия грядущей бури

Станция Еленовка у меня до сих пор ассоциируется с новороссийской бурей, которая отправила на дно Керченского пролива восемь совершенно неприспособленных для морского плавания теплоходов озерного типа. Отголоски разгулявшейся стихии докатились и сюда, на перрон станции Донецкой железной дороги, где я в полном одиночестве отплясывал под музыку ледяной вьюги.

На исходе сороковой минуты из чёрно-белого месива, наконец, проступили огни поезда Луганск - Симферополь. Метавшееся над ним зарево обещало сполна возместить оставленные на промёрзлом бетоне калории.

Однако вскоре меня постигло разочарование, которое испытывает путешественник при виде растворившегося среди песчаных барханов миража. Едва только поезд приблизил меня на десяток метров к цели журналистской командировки - Керчи, как оконная занавеска обрела форму паруса попавшей в полосу шквала рыбацкой шаланды.

От безделья рельсы заржавели.

Увы, проводница ничем не могла помочь окоченевшему пассажиру:

- В других купе точно такие же лютые сквозняки, - печально сообщила девица, чьё лицо было раскрашено угольной сажей по образцу и подобию физиономии спецназовца. - И вообще, единственное тёплое местечко на весь вагон - это печка в тамбуре. Здесь я большей частью и нахожусь. Так что присоединяйтесь…

Отказавшись от предложения, я вернулся в пустое купе. Один матрац израсходовал в качестве пластыря, который моряки тонущего кораблика заводят под пробоину, из трёх оставшихся соорудил что-то вроде яранги оленевода.

На подъезде к Зачатьевке я вновь побеспокоил проводницу.

- Нет, колёса нашего поезда самые обычные, не шестигранные. А швыряет вагон потому, что добытчики металлолома повыдёргивали из шпал почти все костыли и заодно свинтили крепления. Так что, если сковырнёмся под откос, особо не удивляйтесь, - утешила железнодорожная Золушка и вновь принялась шуровать корявой кочергой в топке.

После такого ответа настроение окончательно испаскудилось. Оно замёрзло, как запорный клапан вагонного ватерклозета в морозную ночь. Однако тогда я даже не предполагал, что лютый шторм в Керченском проливе и фонтанирующие сквозняки - лишь предвестники надвигающейся на тихую станцию бури.

 

Пропустите Зорьку в бомбоубежище

Еленовка 2014 года ассоциируется с пожарищами. Ими пропах даже походный блокнот, куда я заношу показания переживших очередную бомбардировку. Поэтому его страницы хранят отпечатки падавшей с неба сажи.

Одни из записей я уже обнародовал, очередь других подошла только сегодня. Вот рассказ жительницы окраинной улицы, примыкающего к станции небольшого села Сигнальное, пенсионерки Людмилы Тихоновны:

«Когда началась война, Тузик, Мурка и её сынок, кот Васька, быстро освоили дорогу в подвал. Благо, вход в него со двора, да и ступеньки пологие. Попыталась приобщить к мероприятию по тревоге корову Зорьку, но та заартачилась. Только, как говорится, обстоятельства так прижмут, что выше собственного пупка прыгнешь. При очередном обстреле мы вчетвером поспешили занять штатные места в подвале. Это я шучу сейчас, а тогда испугалась на полную катушку... Так вот, впереди - Тузик с Муркой и Васькой, а следом - я. И тут слышу за спиной топот. Будто кирпичи лавиной в подвал сыплются. Ну, я серой зайкой и вскочила на опрокинутую кадушку. И правильно сделала. Иначе бы Зорька меня просто с ног сбила... Успокоилась корова лишь, когда наверху греметь перестало. И первой подвал покинула. А за ней - мы вчетвером».

Усадьба старушки восстановлению не подлежит.

И хотя жизнь в зоне боевых действий мало способствует шуткам, земляки Людмилы Тихоновны, как и она сама, чувства юмора не теряют. Если верить временно безработному железнодорожнику Анатолию, в окрестностях орудует бригада, которая добывает металлолом на полях сражения:

«Чёрт его знает, наши это, или пришлые, - рассказывает он. - Но мужики без чувства самосохранения. Не успеют остыть осколки разорвавшихся снарядов и гильзы кочующей батареи, а их потрёпанный «жигулёнок» уже тут. Жители крайней улицы однажды наблюдали, как ухари корчевали глубоко ушедший в пашню «Смерч». Захлестнули сигару стальной удавкой, набросили трос на крюк и поволокли добычу к ближайшей лесополосе... И всё по-быстрому. Только однажды замешкались. Накрыло «ответкой». Сами, слава Богу, без единой царапины, но колымагу так изрешетило, что пришлось отбуксировать в скупку металлолома... Теперь, по слухам, ищут, где приобрести точно такую развалюху. Чтобы не жаль было, если вновь попадут в переделку. Или конфискуют».

 

Третье лето - шутки в сторону

Дальнейшие события развивались таким образом, что пришлось отказаться от чёрного юмора. Какие, спрашивается, могут быть шутки, если фугасы рвутся на железнодорожных путях, в жилом секторе, на школьном стадионе?

Самым же кровавым стал майский обстрел. За два с лишним года поездок вдоль линии фронта мы с водителем нашей мобильной группы насмотрелись всякого. Но последствия бомбардировки скопившихся у блокпоста машин просто потрясают.

Искорёженные легковушки, лужи подсыхающей крови, фрагменты человеческих тел. Подъехавшие спасатели сбрасывали ошмётки плоти с крыш окрестных домов и складывали в мешки для мусора.

Беспокойным выдалось и третье лето. За несколько суток до объявления перемирия бомбардировке подвергся посёлок Молодёжный, который входит в Еленовский поссовет.

Здесь до сих пор держится стойкий запах беды. Изрубленные осколками стропила, поваленные взрывной волной калитки и хруст стекла под каблуками.

В числе других пострадала и усадьба пожилой женщины. Самой её на месте не оказалось, поэтому о событиях той ночи я узнал от сына хозяйки Сергея:

- Ну что я могу сказать? - развёл руками новый знакомый. - Как видите, в результате прямого попадания фугаса дом восстановлению не подлежит. А как уцелела мать, сам тому поражаюсь...

- Наверное, - добавила жительница квартиры на втором этаже Валентина, в окно которой влетел снаряд, - кто-то очень усердно молится за нас. Это, прошу заметить, сказал командир спасателей. А ещё он признался, что в такой ситуации никто из членов моей семьи не должен был выжить.

Что ж, без чудес не обходится даже на войне. Нырнувший в окно железный гостинец обратил в щепы почти всю мебель, соединил спальню с залом и щедро окропил осколками стены. А один из них намертво впаялся в полу синтетического халата хозяйки.

Впрочем, Валентина особо не убивается по поводу утраты имущества. Её больше волнует здоровье внука Валерия, который поседел в свои двенадцать неполных лет.

 

Хлебная нива заминирована, но не покинута

Хлебная нива заминирована, но не покинута.

В последнее время дожди особо не жалуют окрестные поля своей милостью. Зато здесь наблюдаются осадки иного рода. Так, по нуждающимся в перепроверке сведениям, на территории поселкового совета разорвалось по полтора фугаса на среднестатистическую душу, включая поседевшего подростка и грудных младенцев.

Казалось бы, в такой ситуации народ не должен казать носа из бомбоубежища, или, бросив на произвол судьбы домашнюю живность, бежать в глубокий тыл. Что ж, и отсиживаются, и бегут. Однако к исходу третьего военного лета паникёров поубавилось, а две трети беглецов вернулись к покинутым очагам.

Вернулись для того, чтобы починить изодранные стальными когтями «Градов» крыши, остеклить по второму разу окна, замазать варом раны на яблонях и черешнях. Ну и, конечно же, чтобы засеять хлебную ниву, где притаились мины всех мыслимых модификаций. От противотанковых до вульгарных растяжек. Кстати, с верхотуры Еленовского элеватора отлично просматривается поле, где подорвался зерноуборочный комбайн.

Вы думаете, коллеги пострадавшего механизатора отказались выходить на работу? Как бы не так! Останавливаю ползущий вдоль трассы трактор с культиватором и задаю вопрос гражданину серьёзных лет: не жутко ли ему играть в прятки со смертью?

- Мне некогда думать о таких глупостях, - рассердился тот и, раздражённо захлопнув дверцу, покатил дальше.

Примерно в таком духе ответили и на шлакоблочном заводике, который первую партию продукции выдал к исходу третьей военной весны. Ну, а менявшим кровлю накрытой дальнебойной артиллерии двухэтажки парням я вообще не стал задавать вопросы. Осень - самое капризное время года. Сейчас солнце светит, а через час небосвод затянут дождевые тучи.

Лишь на станции две работницы стальных магистралей уделили приезжему журналисту максимум внимания.

- За чем хорошим пожаловали? - поинтересовалась одна из них.

- Хочу узнать, когда можно приобрести билет в купейный вагон? Только, чтобы без сквозняков…

- Как только стрелять перестанут... Сами третий год ждём.

Впрочем, я бы не сказал, что железнодорожники станции, на перроне которой я однажды едва не замёрз, сложа руки, дожидаются мирных деньков. Снарядные воронки на путях засыпаны, вокзал прибран, словно светелка к Христову дню.

И только укрытые густой ржавчиной рельсы изнывали от праздной скуки. Да фонари на входной стрелке никак не могли переключиться на зелёный. А виной всему война, по сравнению с которой сквозняки вынырнувшего из вьюги пассажирского поезда покажутся лёгкой пакостью.

На складе товарной продукции
шлакоблочного заводика переучёт.

 

 

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.