И только пули щёлкают в садах

А где-то бродит пёс в оранжевом ошейнике

Есть повод зажечь благодарственную свечу и заодно налить полную чарку. Позавчера благополучно разминулся с юбилейным, пятисотым снарядом. Разумеется, пересеклись мы на разных уровнях. Он летел над крышами, а я лавировал между оставленными на ущербном тротуаре лужами дождевой воды. Будь иначе, пришлось бы выпить не за здравие, а за упокой души новопреставленного раба.

Встречи я отмечаю в настенном календаре, а потом подвожу общий итог. Естественно, он весьма приблизителен. Физически невозможно одновременно спать и вести наблюдение за обстановкой. Дополнительные помехи создаёт и транслирующийся по телевизору боевик. Порой трудно отличить, откуда послышался вой железного бродяги - из динамика или неплотно прикрытой форточки.

Не всегда учитывается и мелочь вроде снарядов тридцатого калибра, а заодно с ними - автоматных пуль. Когда за ближней околицей разгораются пострелушки, последние так густо щёлкают в садах, что кажется, будто город посыпают щебёнкой.

В таких случаях во двор лучше не выходить. Тем более, информацию можно получить на местных сайтах. Начинаются они, как правило, фразой: «Вечер перестаёт быть томным». Затем следуют сообщения о пляске святого Витта, которую исполняют оконные стёкла.

И это не преувеличение. Сам наблюдал, как при ожесточённой бомбардировке шариковые карандаши и прочий канцелярский инвентарь пытаются сползти на пол.

Информация о боевых действиях густо разбавлена слёзными мольбами: «Господи, пошли хоть одну тихую ночь». Или: «Помогите найти собаку с оранжевым ошейником. Вознаграждение - литр водяры».

Но никто не пытается подсчитать количество пролетевших над городом снарядов и мин. Да и я, пожалуй, брошу это малопочтенное занятие. Иначе вконец разорюсь на благодарственных свечах. Да и спиться недолго, если всякий раз наливать чарку после таких вот встреч на разных уровнях.

Календарь военных действий.

 

Хлебным местом свалку просьба не считать

Мусорные свалки прифронтовой зоны сделались неинтересными для грачей и перебравшихся на сухопутье чаек. Во-первых, люди скупятся выбросить на помойку лишнюю корку чернушки, а во-вторых, есть риск поранить иззябшие за зиму лапы.

Только по официальным данным, население горняцкого городка за последние три года пополнило свалку двадцатью тысячами квадратных метров стекла и двумя тоннами кухонной посуды. Всё это разбито в ходе бомбардировок.

Вообще-то я бы запретил до завершения боевых действий расходовать строительный материал. Какой смысл восстанавливать сегодня то, что завтра может пострадать повторно. Достаточно окно обтянуть полиэтиленом, а дыры в кровле задуть строительной пенкой.

К сожалению, пожилая хозяйка прилично обставленной квартиры не пожелала внять здравому смыслу. Она дважды штукатурила стены, клеила обои, меняла повреждённую осколками мебель и покупала новый телевизор. Но после третьей прилётки и она сдалась на милость бога войны Марса.

Три снаряда приняла на себя и многоэтажка в центральной части города.

Один из них обрушил наземь угловые квартиры.

Многоэтажку к весне практически реанимировали. Остановка за сантехникой и внутренней отделкой. После этого жильцы смогут вернуться на место прописки. Разумеется, за исключением старушки, которую погребло под завалом.

В этой связи можно допустить, что оставшиеся в живых накроют стол по случаю новоселья. Но скорее, к великому огорченью грачей и чаек, все свои сбережения они полностью истратят на сантехнику и обои.

Выбитые окна хозяева просто не успевают стеклить.

 

Коров побило, сеновал сгорел

В прифронтовой зоне снаряды корчуют деревья и на центральных улицах городов, сёл, посёлков. Однако больше всего достаётся околицам. Они даже сегодня чем-то напоминают края ржаных лепёшек, на которых неведомый зверь оставил отпечатки клыков.

Собственно, задворки человеческой обители, где расположены промышленные предприятия, сараи, сеновалы и в мирное время шокировали взгляд. Но после того, как по ним прокатилась война, околицы и вовсе сделались уродцами. Оттуда ушли даже сычи, эти штатные обитатели запустения.

Одним из таких гиблых мест считается завод строительных материалов, который ещё до войны был отдан на разграбление. Если не ошибаюсь, предприятие взяло в качестве мзды более десятка жизней добытчиков металлолома. И, боюсь, скорбный список на этом не иссякнет. Сегодня руины предприятия вновь стали востребованными. И виной тому периодически приземляющиеся здесь тяжёлые фугасы.

Разбивая железобетонные конструкции, они открывают доступ к арматуре и различного рода закладкам. Да и сами осколки тоже приварок к основной добыче.

Противоположная окраина сугубо сельская. Она косым клином выдвинулась в хлебную ниву, которую третий год кряду засевают «Грады» и прочая смертоносная техника.

За компанию достаётся и усадьбам, сараям и прочим строениям. В частности, голубятни окраинной улицы представляют нечто среднее между Пизанской башней и сорочьими гнёздами ажурной постройки. Именно такую характеристику им дал местный житель Александр, которого война лишила дюжины дойных коров и телят.

- Одной миной положило всех, - сокрушается хозяин. - Созвал ближних и дальних соседей, говорю им: «Не пропадать же мясу. Берите, кто сколько сможет унести». Сено решил сохранить. Думал вновь обзавестись скотиной...

Да война вновь прищемила. Влетела, зажгла сеновал, и всё прахом пошло.

Короче, от всей живности у Александра теперь лишь кошка с собакой. А из сельхозинвентаря - пара доильных аппаратов, да закопчённые цепи, которыми телят на выгоне привязывали. Только ведь ими околицу не украсишь.

Коров побило, сеновал горит. 

 

За милостыней - на линию фронта

Готовить девяностолетнего жителя Старобешевского района Ивана Артемьевича в последний путь не пришлось. Он сам побрился, надел пиджак с тремя орденами (один - боевой, два - за добросовестный труд) и заявил домочадцам, что к поездке за пенсией готов.

- Батя, - скаламбурил сын, - советские награды сейчас не в почёте. Даже «Знак Почёта». А уж Красное знамя на блокпосту могут принять за красную тряпку.

- Я для нормальных людей надел, - отрезал старый комбайнёр. - Пусть видят, что в холодке не отлёживался.

Увы, ордена до блокпоста и не доехали. За километр до линии боевого соприкосновения ветерану сделалось плохо. Наверное, надорванное сердце не вынесло зрелища заросших сорняками прифронтовых полей.

А спустя минуту-полторы Ивана Артемьевича не стало. Он покинул этот малоприспособленный для рабочего человека мир, так и не получив причитающуюся за два года пенсию.

Другому старобешевцу, назовём его Степаном Захаровичем, повезло больше. У отставного механизатора хватило сил вытерпеть унижения, которым подвергается всякий, кто пробивается через блокпосты за положенной пенсией. Правда, у вожделенного окошка банка-времянки с ним произошёл маленький казус.

На вопрос кассирши, есть ли у клиента сумка, Степан Захарович ответил, что пенсию растолкает по карманам куртки. И чуть не лишился чувств, когда ему подали из окошка кипу банкнот.

В краску вогнал пенсионера и служивый блокпоста:

- На каком месяце беременности? - спросил тот, с ухмылкой поглядев на оттопырившийся свитер.

- На двадцать втором, - ответил Степан Захарович. - Именно двадцать два месяца назад держава предложила мне совершить пешую прогулку. Но потом проявила снисхождение.

- Значит, папаша, ты теперь богатый и счастливый.

- Пусть будет так. Если, конечно, считать за счастье то, что горбом заработанное государство выдаёт как милостыню.

Таких историй о хождениях за пенсией через линию фронта в моём походном блокноте больше десятка. Одни закончились относительно благополучно, другие - не очень.

 

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.