Сраженный амазонкой

"Опа! Глянь, какая амазонка чешет!" Паренек лет шестнадцати хлопнул по плечу товарища,  с которым сидел за одним столиком. Народу в кафе было немного, так что его возглас был слышен всем. И, как на автомате, мужчины повернули головы...

Видение за завтраком

Мимо стеклянных стен заведения плыла девушка с рыжим, до середины спины, хвостом, в длинном, до пят, полузастегнутом черном кожаном плаще в серебристых заклепках. Из-под него, ослепляя белизной колен, вырывались стройные ноги в сапогах цвета волос незнакомки. Прибавьте к этому зонт, напоминающий средних размеров меч или укороченное копье, и вы поймете, что слово «амазонка» вырвалось у парня не случайно.

Она прошла, а шлейф таинственности остался. Как тянется он и за женщинами-воительницами, которые, по некоторым данным, обитали и на просторах древней Украины.

Как по команде, сильный пол, пронаблюдавший дефиле, вздохнул… И вновь занялся едой, питьем и разговорами - вживую иль по мобилам.

Столбицкий, еще пару минут назад наслаждавшийся кофе с круасаном (их здесь готовили лучше всего в городе), а также пойманной за хвост яркой, как Жар-птица, рифмой, досадливо поморщился. Черти б побрали этих пацанов, пялящихся на мелькающих по улицам Донецка красоток! Сбили с волны… Он отодвинул тарелку с недоеденной булочкой и маленькую чашку, на треть полную кофе, легко поднялся с неудобного высокого стула и, чуть потягивая левую поврежденную ногу, потопал к выходу.

- Всё в порядке, Андрей Степанович? - обеспокоенно заглянула в лицо постоянному клиенту Матильда Вячеславовна, хозяйка заведения, как раз вышедшая в зал с традиционным почасовым досмотром.

Он кивнул, пытаясь изгнать с физиономии мрачное выражение. Судя по тому, как Матильда недовольно поджала губы, получилось не очень. Впрочем, ему было плевать. Он вдруг понял, что вовсе даже не упустил Жар-птицу. Скорее - нашел. И поспешил на улицу - догонять «амазонку».

«Я не художник, я поэт»

- Прошу прощения! - запыхавшись, выпалил он, придерживая стремительную красавицу под локоток.

Она легко стряхнула его руку, укусила темно-карими глазами. Но остановилась. Чего Андрей Степанович, собственно, и добивался.

- Я понимаю, что выгляжу бестактно, но… можно я вас нарисую?

Незнакомка ничего не ответила. Лишь удивленно приподняла длинную стреловидную бровку.

Поощренный, он продолжал:

- Я не художник, я поэт. Может, читали - Андрей Столбицкий, «Лунные ноты», «Эпоха нелюбви»? Впрочем, вряд ли…

- Почему это - вряд ли? - впервые заговорила она голосом, в котором странным коктейлем перемешались хриплость и легкость. - Я что, выгляжу неотёсанной дурой, уверенной, что Шевченко играл на кобзе, а Пушкин дружил с Онегиным? 

- Простите…

- Да будет вам извиняться, Андрей Степанович! Я диплом защищала по современной поэзии Донбасса и, конечно, читала и названные вами сборники, и еще пару менее популярных.

- О! - только и смог выдать он, польщенный и ошарашенный одновременно.

А она, не дождавшись, пока «статуя» оживет, пошла. Красивая. Умная. Необычная. И от всего этого еще более желанная.

Столбицкий сделал пару шагов ей вслед. Понял, что не догнать - уж очень много сил ушло на предыдущий рывок. Похромал к машине, бухнулся на переднее сидение, рванул с заднего ноутбук и застрочил, застрочил…

«Раньше» Андрея Степановича

«…Стрелы-брови
Сердце буровят,
Капли слов
Кровью текут.
Губы помнят
Твои ладони - 
Сладость пряников,
Хлесткий кнут».

Он дочитал написанное и вздохнул. Вот, вроде, всё хорошо. А чего-то не хватает.

Андрей Степанович оторвался от стола, подошел к окну и долго смотрел, как доставший за осень и зиму дождь продолжает безобразничать весной. Попробовал побарабанить в такт каплям по стеклу. Не попал. А ведь раньше мог.

«Раньше»… Это слово стало у него в последнее время проскальзывать всё чаще и чаще.

Раньше, четверть века назад, ему едва исполнилось тридцать. Он выпустил первый сборник - те самые «Лунные ноты», которые принесли славу, деньги и… забрали любовь. Вот ведь как бывает: с Наташей они прожили одиннадцать лет, выдержав убогое студенчество, сирый быт учителей, смерть доченьки Настюшки от менингита и выкидыш. А медные трубы не прошли. Точнее, он не прошел. Натаха делала всё, чтобы сохранить их старые отношения в новой огромной квартире. Но свежеиспеченная звезда поэзии уже хотела большего. «Певец любви из края терриконов», как нарекли его журналисты, гулял с молоденькими поклонницами, всё чаще оскорблял жену, которая никак не могла забеременеть... Они расстались тихо-культурно, расстроив готовящиеся посмаковать подробности развода СМИ.

Раньше, пятнадцать лет назад, он похоронил свой третий и пока последний брак, дописал второй неудачный роман и устроил грандиозный - бог весть какой по счету - запой. Впервые уложивший его на больничную койку. Влетел по пьяни в столб, повредил левую ногу. С тех пор и хромал.

Раньше, уже в этом веке, он баллотировался в райдепутаты, но был прожеван и выплюнут поколением молодых политиков. Зато поймал Музу, неведомо где шлявшуюся последние десять лет. Оказалось, ему легко и вкусно пишется, если он пребывает в состоянии влюбленности и созерцает объект наслаждения как можно чаще. В идеале - рядом на диване. После трех романов (не книжных, а с женщинами) написалась «Эпоха нелюбви», которую назвали «возвращением Столбицкого». Было приятно, но не без осадка. Какое возвращение? Он, вроде, никуда не уходил…

О системе «женщина-муза - новые стихи» Андрей Степанович никому не рассказывал. Да и не срабатывала она последние полгода. А вот мимолетная встреча с «амазонкой» вылилась в довольно славную поэзию. Это что ж будет, если… Вот только как ее разыскать?

Не мудрствуя лукаво, Столбицкий решил засесть в засаду в кафе у Матильды.

Цветочная засада

Она появилась на третий день. В модном синем брючном костюмчике, с чем-то эдаким, не поддающимся описанию, на голове.

Андрей Степанович чуть не прозевал цель, пока трепался с издателем по мобильнику. Краем глаза уловил отблеск огненных волос, вскочил, чуть не опрокинув столик…

Выбежал на улицу и… оробел. Как, блин, пацан пятнадцатилетний. Понося себя последними словами, влез в машину. Медленно тронул за рыжей красоткой.

На его счастье, маршрут ее следования позволял не нарушать правила дорожного движения. Минут через десять незнакомка впорхнула в какую-то арочку, ведущую во двор домов старой постройки. Столбицкий припарковался неподалеку. Выудил из телефона нужный номер, сделал заказ.

«Муза» отсутствовала около часа. А когда выпорхнула из арки, он уже был во всеоружии.

- О! - процитировала она его последнее восклицание, увидев поэта с букетом, которого вполне хватило бы, чтоб устроить средней руки цветочный базар.

- Прекрасной незнакомке в качестве извинения за необоснованные подозрения в поэтической безграмотности! - отчеканил он заранее приготовленную фразу.

Рыжая какое-то время ее переваривала, а потом улыбнулась, блеснув меленькими хищными зубками, и приняла полет мысли флориста, где розы, ромашки, хризантемы и тюльпаны составляли гармоничное целое.

- Спасибо, Андрей Степанович. Удивили, - погладила она его взглядом из-за букета.

- Мы с вами в неравном положении, - молвил он, небрежно опираясь о крыло своего «Фольксвагена». - Вы знаете, как меня зовут, а я…

- Зоя, - протянула она ладошку из цветочных зарослей.

Вместе

- Зоя… Зоюшка… Зорюшка… Золушка, - смаковал он ее имя и тело, прикасаясь после каждого слова губами - от тыльной стороны коленки - и вверх.

Девушка с внешностью тигрицы мурлыкала домашним котенком. Он упивался этими звуками удовлетворенности. Купался в них. Растворялся.

За три месяца встреч с «амазонкой» Столбицкий расцвел. Куда-то пропал начавший было выпадать из брюк животик, расправились плечи, раздраженно-язвительный взгляд уступил место добродушно-смешливому. А уж что он вытворял в постели! Такого и в двадцать годочков не случалось. И никаких, между прочим, стимуляторов. Не считая Зои.

- Почитай, - шепнула она, томно потягиваясь и давая простынке соскользнуть на пол.

…К чтению приступили лишь минут через двадцать.

«Я найду тебя
по отблескам пламени,
По следам, горящим
на небе звездами,
По слезинкам, что росою
оставлены,
Лепесткам, что лишь вчера
были розами.
Я прижму тебя к груди,
ненаглядную,
И проткнусь, будто закат
острым месяцем.
Если есть в моей судьбе
что-то главное,
Я нашел его, когда с тобой
встретился».

- Господи, как же хорошо, - похвалила она. - Ты - гений, Андрюша…

- Я всего лишь неплохой поэт, - вздохнул он. - А вот ты - гениальна. Во всем!

И Столбицкий зарылся в ее огненные волосы.

Мамина тайна

- Расскажи мне еще о нем.

- Мам, давай я лучше приведу его. Побеседуете. Вы с ним почти одного возраста, найдете общие темы - «Машина времени» там или перестройка...

Зоя бросила в рот горсть колотых грецких орехов (у мамы всегда их было вдоволь), запила узваром. Присела возле Натальи Алексеевны, приобняла за плечи.

- Ну, ты чего скисла?

- Да нет, ничего…

- Андрей, между прочим, обижается, что ты никак не соберешься с духом его пригласить. Мы через месяц расписываемся, а он будущую тещу в глаза не видел. Давай, решайся, - легонько толкнула она маму локтем.

- Нет-нет, - встрепенулась та. - Не вздумай! Я слова поперек вашему союзу больше не скажу, хоть пилила тебя все эти месяцы. Но встречаться с ним не хочу. Ты уж прости меня, девочка, - погладила она Зою по волосам. - Любишь его, вижу ведь. И он тебя. Вот и любитесь на счастье-здоровье. Но без меня… А я к отцу твоему поеду. Давно зовет в тайгу свою, медведь он этакий. Глядишь, опять помиримся, да и доживем век свой в избушке под соснами.

Когда за дочерью захлопнулась дверь, Наталья Алексеевна разрыдалась. Она очень много плакала в последнее время. Наверное, поэтому морщины, ранее наметившиеся паутинкой, стали глубже и четче.

Проводив Зою взглядом до арки, женщина подтянула к шкафу стул, влезла, поскрипывая в унисон с ним суставами, и достала заветную шкатулку. А из нее - фото, с которого с бередящим сердце прищуром смотрел бывший муж. Он же - будущий супруг ее дочери.