Житель Снежного отмывал Припять

Свою первую дозу радиации участник ликвидации последствий аварии на Чернобыльской АЭС снежнянец Николай Лысенко получил 17 октября 1986-го. Последнюю - ровно через два месяца, набрав критическое для здоровья количество рентген. Его отъезд из «зоны» совпал с днем, когда было объявлено о закрытии станции. С каждым годом со здоровьем у Николая Васильевича всё хуже. Но он удивительно стойко переносит тяготы. Накануне 25-й годовщины катастрофы «Донбасс» побывал в гостях у капитана запаса.

Думали, победили...

- Помню, на трубе реактора появился флаг СССР. Думали, победили беду! А она и на АЭС еще «дремлет», и ликвидаторов косит, - вздыхает Лысенко.

Окончив харьковский авиационный институт, он приехал по распределению в Снежное на машзавод, филиал запорожского «Мотор-Сич». Отсюда уходил в армию, служил в авиаполку техником. Демобилизовавшись, возвратился в горняцкий город, откуда его и призвали на АЭС.

- Уезжая, я примерно знал, что получу от Чернобыля, - спокойно объясняет он. - Страха, честно скажу, не испытывал. Но то были теоретические знания, а сейчас по себе сужу, насколько опасна радиация, от которой мы спасали страну.

Армейская закалка (Николай Лысенко служил техником в авиаполку) позволила стоически перенести чернобыльские тяготы.

Его назначили заместителем командира батальона по дезактивации, отправили под Припять. Этот город очищал и отмывал с ребятами: снимали зараженный грунт (не менее пяти сантиметров), вывозили его в могильник, присыпали чистой землей. А очищенное место засыпали толстым слоем песка. Струей воды с добавлением моющего средства поливали стены, балконы. Правда, вся вода уходила в почву… без дезактивации. Времени на раздумья не было, чтобы основательно обезопасить ликвидаторов.

- Если бы всюду можно было использовать технику с дистанционным управлением, как на четвертом блоке, где машинист управлял краном, укладывавшим бетонные плиты, из укрытия, было бы, конечно, полегче, - размышляет Лысенко. - Над реактором висел аэростат с телекамерами, и крановщик видел, куда, что класть.

С помывкой Припяти торопились: к зиме надо было успеть, ведь поначалу предполагалось, что именно там будут жить работники станции. Но в этом городе так никто и не поселился, начали строить Славутич. И всё же работы в Припяти давали результат, уровень радиации снижался.

А ребята копили ее в организме, пытались шутить над тем, что им предстояло пережить после такой работы. Известно, что с гражданки не брали мужчин моложе 28 лет, холостяков и тех, кто детьми не обзавелся. Но были и лихие добровольцы, которые, скорее всего, приезжали в зону со смешанными задачами: и патриотическими, и, чего греха таить, меркантильными. Тут день за три шел, нормально оплачивалась работа, льготы намечались. Правда, во сколько обойдется лечение, и как эти льготы потом выбивать придется, никто тогда не думал.

В «зону» больше не возвращался

У Николая Васильевича сейчас не маленькая «чернобыльская» пенсия, но на лечение уходит гораздо больше, а государственная помощь - слезы. В прошлом году прошел два курса химиотерапии, каждый стоит несколько тысяч гривен. Спасибо, что заводчане, друзья, всегда рядом. Лысенко работает по мере сил, уверяя: если бы ушел с завода, сник бы окончательно. Здесь в отделе метрологии трудятся его супруга и сын, в здравпункте - невестка.

А в Чернобыль он больше никогда не возвращался. Хотя постоянно интересуется, что там происходит. Вот уже нет памятного для него села Рудня Ильинецкая. Оно находилось в зоне отчуждения, жителей сразу вывезли, но в октябре несколько человек вернулись. Особенно бедствовали двое стариков, у которых и крыша дома развалилась, и ели они одну картошку.

- Мы им конек новый на кровле соорудили, шифер поправили, - рассказал Николай. - Я смотался в батальон, набросал в мешок всяких консервов, хлеба… Потом частенько завозили еду. Сейчас это село совсем обезлюдело.

Он хранит все чернобыльские пропускные документы, дозиметрическую книжку, почетные грамоты. Некоторые отдал в городской музей.

С ребятами из батальона не встречается. Только с Сергеем Гаврюшенко из Пантелеймоновки (он был начальником штаба) виделся. И просит, если у него всё в порядке, передать привет и пожелания здоровья. О другом чернобыльцы уже и не мечтают.