Столетние карлики Лысой горы

 

Хотите вопрос на засыпку? Тогда ответьте: каких именно деревьев больше всего в лесу? Нет, не берёз, не клёнов и даже не баобабов. Этой твари, как говорится, по паре в зависимости от географических координат и подбора создаваемых лесоводами насаждений.

 

Вот он - ответ на вопрос.

 

А, в качестве вводной, предлагаю подняться на гору Лысую Донецкого кряжа, с вершины которой отчётливо просматриваются контуры навек вошедшей в летописи баталий Саур-могилы. Судя по всему, название лежащей на берегу речки-вертихвостки Крынки дал подслеповатый землемер времён Екатерины II. Если внимательно приглядеться, то обязательно увидишь созвездия чабреца, степного полынка и даже представителей древесных пород.

Едва достигающие до пояса человека дубы в межсезонье, как сейчас, легко спутать с жителями полупустынь - саксаулами. Они настолько приземисты и корявы, что вездесущие сороки стыдятся отдыхать на взъерошенных маковках главных аборигенов Лысой.

Эти дубы отличаются чрезвычайно строптивым характером. На Донецком кряже всё подчинено господствующим ветрам. Даже камни, не говоря о ковыле, заточены строго на запад. И только дубы сохраняют относительно вертикальное положение, словно не пребывают под гнётом восточных ветров одиннадцать с половиной месяцев в году.

Ветки аборигенов тоже не отличаются особой покладистостью. Даже на бережное прикосновение человеческой ладони они отвечают жёсткой озлобленностью. Это всё равно, что гладить по загривку старую гиену.

Поэтому мой вам дружеский совет: не пытайтесь фамильярничать со строптивцами, а тем более - отломить на память о кряже малую ветку. Не делайте этого хотя бы из уважения к карликам, самому младшему из которых более сотни лет.

Интересуетесь, каким образом удалось установить возраст? Как обычно, по годовым кольцам. Только при помощи сильнейшего микроскопа.

Ну а чтобы получить окончательный ответ на вопрос, предлагаю совершить экскурсию в расположенный этажом ниже ландшафтный парк. Так вот, в одном из его глухих уголков растёт тутовое деревцо с ветками такой чудовищной искривленности, что на их фоне жизнь хронического неудачника покажется безоблачным небом. Это, деревцо, дубы-карлики и миллиарды других терзаемых природой сородичей и есть верный ответ. А кто продолжает сомневаться, пусть сходит в ближайший парк и оглянется.

 

А против «Града» зелёный щит не устоял

 

Итак, мы общими усилиями пришли к выводу, что в любом насаждении (некоторое исключение составляют мачтовые боры), больше всего произрастает корявых деревьев. Но это в общепланетарном масштабе. Если же взять леса Шахтёрского, Амвросиевского, Старобешевского, Тельмановского и других районов, то их следует выделить в отдельную группу прифронтовых.

Сюда же относятся овражно-балочные насаждения и полезащитные полосы, которые, по данным маститых последователей фон Граффа, Барка, Дахнова, Докучаева и других пионеров степного лесоразведения, на семьдесят процентов ослабили напор пыльных бурь и почти вдвое повысили урожайность хлебной нивы. В их строительство вложен титанический труд десятка поколений, астрономические средства. И вот теперь, стоявший долгие годы на пути безжалостных суховеев зелёный щит получил столько пробоин, что экология шахтёрского региона поставлена на грань катастрофы.

 

Поверженные снарядами ели у подножья Саур-могилы.

 

За многострадальным Никишино, где не осталось уцелевшего дома, колонна сгоревшей техники плавно перетекает в полезащитную полосу. Именно здесь, на сочленении, нашу колымагу вначале повело юзом, а потом сбросило на обочину. И пока мои спутники меняли распаханное осколком реактивного снаряда колесо, я успел осмотреть железную свалку и то, что недавно числилось в реестре зелёных насаждений.

Честно говоря, затрудняюсь определить, какой именно объект исследования произвёл более гнетущее впечатление - искорёженные панцерники или ясеня с клёнами, которые, по человеческим меркам, тянули на инвалидов первой группы.

Даже относительно уцелевшие экземпляры были так нашпигованы осколками, что теперь дятлы наверняка будут облетать их за версту. Едва ли сгодятся деревья и на дрова: поперечная пила или скорострельная «Хускварна» на первом же срезе растеряют треть зубьев.

После Никишино я стал более внимательно присматриваться к придорожным насаждениям, по которым прокатилась война и пришёл к выводу, что около половины из них утрачено безвозвратно или сильно повреждено. Такого же мнения придерживаются и лесоводы. В частности, по их требующим перепроверки данным, за неполный год уничтожено пять миллионов штук сосны обыкновенной и сосны крымской. О лиственных же породах и говорить не приходится. Здесь потери исчисляются многими десятками миллионов.

Однако это, повторяю, приблизительные цифры. Точный подсчёт будет произведён после того, как жители Донбасса управятся с более глобальными задачами - восстановят жилища, инфраструктуру, дороги. Но так, как на их решение, в лучшем случае, уйдут полтора-два десятилетия, то на скорое оказание помощи зелёному другу надеяться не приходится.

 

Речная пойма на линии огня

 

К сожалению, наступившее перемирие не положило конец потерям. Как уже упоминалось в одной из предыдущих публикаций, Донбасс (за исключением северной части), по степени лесистости является одним из беднейших регионов Европы, однако именно его насаждения сегодня являются единственным источником деловой древесины для восстанавливающихся шахт. В частности - рудничных стоек.

 

Пользуясь смутным временем, браконьеры заготавливают дрова на зиму.

 

Главный довод здесь один - безопасность горняцкого труда. Действительно, будет преступно посылать шахтёра в забой, не обеспечив его крепёжным материалом. Но жизнь сегодня не заканчивается. Придут новые поколения, и что они получат в качестве приданного? Пни на месте сосновых боров? Разбитый вдребезги зелёный щит, которым Донбасс прикрывался от пыльных бурь? Состоящую из выхлопных газов атмосферу?

Скорее всего, в разряде боевых потерь окажутся и пять миллионов сеянцев, выращенных донецкими лесоводами. Их бы с лихвой хватило для закладки ещё одной тысячи насаждений. Но увы, запланированные под них площади вместо плуга пашутся снарядами или же сапёрными лопатками, как, скажем, это имеет место на берегах главной водной артерии региона - Кальмиуса.

Грешно утверждать, что лесоводы все прошедшие десятилетия держали относящуюся к разряду горных реку в чёрном теле. Если собрать воедино нажитые ими при озеленении поймы мозоли, то получился бы курган, по высоте превосходящий гору Лысую.

Весна-2015 тоже оказалась щедрой на мозоли. Только солдатские. Богу войны было угодно распорядиться, чтобы линия боевого соприкосновения пролегла по кальмиусскому стержню. И теперь на левом берегу находятся «ополченцы», на правом - служивые ВСУ. Те и другие активно возводят фортификационные сооружения, используя при этом древесину пойменных насаждений.

В ход идёт все. Сосенки, молодые дубки, берёзы, старые осокори. Невостребованными остаются согбенные в три погибели и самые корявые. Да и те, судя по игре мышц по обе стороны фронта, разделят судьбу полезащитной полосы за околицей многострадального Никишино.

Юрий ХОБА