Крик души женщины-волонтера: «Пройдет ли этот стеклянный взгляд у парня, на глазах которого разорвало его командира, и успокоится ли мать, поливая цветы на могилке сына?»
Бизнесвумен и одна из самых известных в Украине волонтеров Дана Яровая поделилась наболевшим. Тем, что болит у каждого, кто так или иначе участвует в войне на Донбассе.
Вот, что пишет Дана на своей страничке в «Фейсбуке»:
«Все пройдет. И хорошее и плохое - так гласит притча о царе Соломоне.
"Все пройдет, и так будет не всегда"- твердила я себе, в самые сложные моменты войны.
"И это пройдет" - повторяла как мантру, когда было больно даже выть.
Выть от безысходности. Выть от боли.
Когда слушаешь официальные цифры потерь, и тебе дурно, но ты ведь знаешь, что это не все погибшие.
Когда видишь очередную фотографию павшего воина в интернете и листаешь, не потому что безразлично, а потому, что безумно больно.
Еще один. Еще одна любящая женщина или девушка дома. Не рожденные дети. Убитая горем мать.
Как много боли за эти два года.
В какой- то момент, наверное это защитная реакция психики, в пучине сплошной боли, при огромных потерях, ты учишься делать все на автомате: покупать мешки для трупов, созваниваться с матерями, волонтерами, искать тела, искать доноров, медикаменты, смотреть как прилетает санитарный вертолет и считать: три без сознания, четверо на своих ногах - уже хорошо, пятеро на носилках, но в сознании.
Быстро записываешь под диктовку какие медикаменты нужны, куда-то бежишь, сидишь в ординаторской у хирургов в час ночи и записываешь, что нужно на завтра, и слушаешь их вердикты: "осколок в мозге, не знаем, вытянем ли"
Все на автомате, только плачешь сильно когда остаешься одна и твердишь: "все пройдет, так будет не всегда".
Наверное, это хорошо, что в какой- то момент смерть и боль начинаешь воспринимать, как через панцирь.
Наверное, так было и у тех ребят - пограничников, которые лежа на разных каталках, в час ночи в приемном отделении госпиталя, спорили, их командира сначала разорвало, а потом он сгорел, или он сгорел перед тем как его разорвало. А рядом сидевший с ним парень остался жив, и все твердил :"разорвало, я видел".
И стеклянные глаза, как в тумане.
И крик, в трубку телефона матери, которой говоришь, что тела ее ребенка в морге.
Нет ничего страшнее этого крика. Крика матери, которая осознает что сына нет.
Все пройдет.
И будет капитуляция России, и Донецк вернут с Луганском, и Крым, и политики сраться перестанут, и мы все поймем, что обратно дороги нет, и начнем дружно менять страну. И поймем что с себя нужно начинать.
И дай Бог, победим коррупцию, и дай Бог, дети наши будут жить в другой стране.
Все пройдет.
Только, пройдет ли этот стеклянный взгляд у парня, на глазах которого разорвало его командира, и успокоится ли мать, поливая цветы на могилке сына, и забуду ли я когда-нибудь крик матери, потерявший своего девятнадцатилетнего ребенка».