Бывший сотрудник газеты "Донбасс" сражался в Авдеевке и Зайцево

Война по новому раскрыла многих людей. Из одних вытащила на свет божий всю мерзость, из других - удивительную силу духа. Вчерашние студенты, селяне, кабинетные работники показывали (и продолжают) чудеса героизма, а некоторые военные в "энном поколении" оказываются трусами и предателями. Третий год этого кошмара подарил мне немало встреч с удивительными людьми. Но эта - особенная. Потому что с человеком, о котором пойдёт речь, мы какое-то время работали спина к спине в одном кабинете. С того периода прошло не так много времени. И - целая вечность. Балагур, весельчак, душа компании, Андрей Рымарук сейчас редко смеётся. В его глаза и душу навсегда въелся пепел войны. А в теле до сих пор сидит три осколка.

Схватки с ГРУшниками


Вся его жизнь теперь делится на "до" и "после". Впрочем, как и жизнь нашей страны. "До" - это до войны.

До войны были работа в газетах "Факты" и "Донбасс", в компании ДТЭК, в банке "Надра". Были планы на будущее. А потом пришло то самое "после", которые длится до сих пор.

Андрея, отслужившего срочную на границе (погранвойска, полтора года, Закарпатье), призвали 14 февраля 2015-го - аккурат на День Святого Валентина.

После короткого периода "учебки" он попал в 53-ю отдельную механизированную бригаду. В начале марта уже был в зоне АТО. Для "Молдована" (Андрей родился в республике Молдова) всё началось с Луганщины. Очень быстро из комендантского взвода, где ему явно было тесно, он переквалифицировался в разведчики.

"Мы контролировали довольно большой участок: от Станицы Луганская-2 до н.п. Петровка, возле Счастья. Того самого Счастья, в районе которого в мае 2015-го ребята из 92-й бригады взяли капитана Ерофеева и сержанта Александрова - представителей Главного разведуправления ВС РФ, которых в прошлом месяце обменяли на Савченко, - рассказывает Андрей. - Мы тоже охотились на ГРУшников, которые нередко переплывали Северский Донец и проводили разведку. Это точно была не "народная милиция", как заверяли представители "ЛНР". Настоящие профи, с прекрасной экипировкой от тепловизионных монокуляров до штурмовой винтовки "ВАЛ", стоящей на вооружении сецподразделений российской армии. Один раз мы сошлись чуть ли не нос к носу - их группа и наша. Нас было пятеро, их трое. Учитывая уровень их подготовки, нам повезло, что после той перестрелки обошлось без потерь. Мы сумели отогнать оккупантов. Жаль, не сумели ни одного тогда положить... Для нас война только начиналась и опыта мало было".

Запомнилось из эпопеи на Луганщине, где Андрей пробыл около двух месяцев, как увели у сепаров ЗИЛ. На дело пошли он и два молодых парня - электрик, ставший суперским снайпером, и ветеринар, научившийся вместо клизм братьям меньшим ставить растяжки на псевдобратьев, пришедших с мечом на нашу землю. Сработали тогда чисто, увели авто под самым носом врага.


Ранения у Горловки


С июня по октябрь 2015-го он с бригадой был на Донетчине.

"Держали солидный участок - около 22 км. От середины Авдеевки (ясиноватская развилка, ставшая сейчас знаменитой промзона) и до посёлка Новгородское, что возле Торецка (бывшего Дзержинска). "Промка" тогда была "серой зоной", - рассказывает Андрей. - Впервые попал туда в том же июне, когда мы разведгруппой выдвинулись, чтобы осмотреться. И сразу нарвались в засаду сепаров. Без потерь, с непродолжительным боем (30-40 минут). После этого были еще вылазки, но серьезных столкновений на тому участке уже не происходило".

Жарко (в обстрельном смысле) стало в августе, когда оккупанты словно с цепи сорвались. Практически круглосуточно крыли минами и снарядами любых калибров. Прилетало тогда и по позициям ВСУ, и по домам мирных граждан.

"9 августа мы работали на горловском направлении, - вспоминает Андрей. - И в районе Новгородского попали под обстрел. Средь белого дня по нам стали валить 82 мм и 120 мм минами".

В тот день в 53 ОМБ были ранены девять человек. Среди них и "Молдован".

"Мы отходили с лёгким боем, таща на себе раненых, - рассказывает он. - Пришлось оставить оружие, т.к. не дотянули бы ребят... Потом, когда вернулись за оружием, нас накрыло вторая волна обстрелов. Огонь был таким плотным, что минут 40 мы сидели в окопчике, не имея возможности прорваться к своему транспорту. Потом вроде затихло. Мы рванули к посадке. Но у сепаров где-то сидели корректировщики, который тут же сообщил о нашим передвижении. И минометы заработали снова".

Первый прилет был в 50 метрах от них - за посадкой. Второй свист услышали, уже когда вбегали в спасительную полосу деревьев. Двое - Андрей и 50-летний боец, пропустив подчиненных вперед, забегали в посадку последними…

"Рвануло совсем рядом. Моего боевого товарища сильно посекло... Мне осколки впились в шею, руку, ногу... Был в сознании, даже за руль сел. Уже на базе медики меня осмотрели и направили в госпиталь в Красноармейск (теперешний Покровск). Оттуда - срочно "бортом" Днепропетровск. Осколок из руки я сам достал. А вот из ноги и хребта врачи их извлечь не сумели. Так что, когда захочу в супермаркет, "пикаю", - грустно улыбается он. - Уже позже, когда вернулся в строй после недолгого отсутствия, заметил, что еще один осколок застрял в магазине автомата, который был у меня тогда на груди. А шёл он прямо в сердце... Я достал его и сохранил".


Убойное "перемирие"


В сентябре 2015-го вступил в силу т.н. "режим тишины". Некоторое время он, действительно, держался. Вот только пользовались им по-разному. Оккупанты, по словам Андрея, укреплялись "на передке", буквально на глазах наших воинов возводя бетонные редуты. Украина же строила линии обороны в тылу (при это деньги традиционно деребанились).

"К нам хлынули полковники и генералы, которые ранее на пушечный выстрел не подходили к линии разграничения, - вспоминает Молдован. - Началась "уставщина", бюрократия, опечатывание ящиков с боеприпасами. Доходило до маразма: чтобы получать право на "ответку" (а перемирие долго не прожило), нужно было сделать чуть ли не с десяток звонков... С такими "инструкциями" противник мог с ножом залезть в окоп и перебить нас, имеющих огнестрельное оружие, но ждущих "добро" сверху, как слепых котят".

Вторжение в военные действия кабинетных начальников, живущих "совковыми" стереотипами и во время обострения боевых действий предпочитающих командовать из глубокого тыла, резануло по сердцу многих бойцов. Андрей уверяет, что именно тогда передумал идти на "контракт", хоть ранее собирался.

"Если раньше мы работали на упреждение (старались засечь запрещенную минскими соглашениями технику противника и вывести её из строя до того, как она накроет нас), адекватно отвечали, то теперь с недавних пор приходилось молчать даже после того, как нас безжалостно молотили часами, сутками, неделями, - делится болью Андрей. - За минувший май мы потеряли 26 человек - больше, чем за три предыдущие месяца вместе взятых! Накипело, понимаешь... Нас просто используют как "пушечное мясо", на "передок" прислали "смотрящих", чтобы защитники Украины не вздумали давать достойную "ответку"... Я открыто обвинил в масштабнейших потерях нынешнего командующего АТО. За что меня "песочили", объявили чуть ли не предателем. Но я не молчал и тогда, когда был на фронте. Не собираюсь молчать и теперь, после демобилизации".


Зайцевский кошмар


В конце октября 2015-го их 53-я бригада вышла из зоны АТО. Начались полигоны, в том числе печально известный Широкий Лан, где воинов поселили в скотские условия.

"Жили буквально в болоте, - вспоминает Андрей. - Но в этом есть и плюс. Теперь никто так не умеет передвигаться по колено в болоте как мы. Мастера спорта в этом направлении".

Ну, а с конца марта по конец апреля 2016-го был месяц "дембельского аккорда" Андрея - возвращение в зону АТО и сражения на всё том же знакомом горловском направлении. В том числе, в печально известном посёлке Зайцево, который делят между собой ВСУ и оккупанты.

"Наши основательно укрепились в частном секторе. Противник плотно засел за лесочком, в районе больницы и школы, где боевики оборудовали опорный пункт, - рассказывает разведчик. - Уже на вторые сутки нашего приезда мы попали в "замес", который продолжался с семи вечера до трёх ночи. На базу возвращались, имея всего по пару патронов и гранате в кармане... Ну так, на всякий случай..."

Расстояние между противниками порой было - 50-60 метров. Перекрикивались, дразнили друг друга (наши, к примеру, включали Гимн Украины, на что захватчики отвечали автоматными очередями)

"Самый тяжелый бой случился в ночь на 19 апреля, - вспоминает Андрей. - Началось с того, что в нашу сторону полетел сначала 82 калибр, потом 120-й. А там и арту подключили - снаряды 152 мм. Я взобрался на крышу дома, чтобы определить, откуда ведется огонь. Снаряды летел всё плотнее и плотнее. Порой свистели в десятках метров над моей головой. И сыпались на наши позиции".

Один из посланцев смерти накрыл блиндаж, где располагалась огневая точка защитников Украины. Во время короткого затишья дежурный начал вызывать по рации все "опорники". А этот молчал...

"Я взял одного из бойцов и рванул туда. Когда прибыли, увидели жуткую картину, - делится Рымарук. - Двое погибших (от них фактически ничего не осталось, поотрывало руки-ноги), шестеро раненых... Один из "300"-х - командир этой огневой точки. Я с ним знаком был полмесяца в радиоэфире, а в вечер перед этим боем впервые увидел "вживую". Он как чувствовал беду - подыскивал новое место для позиции. Мол, прежняя уже "пристреляна". Мы вместе ходили, нашли подходящую точку. Ребята собирались туда перебраться на следующий день. Вот только для большинства из них он так и не наступил".

Скорая добраться не могла - боевики плотно утюжили подъезд к Зайцево. Андрей погрузил двоих раненых в свою машину... Командира, который был без сознания, - на заднее сидение. Воина, у которого была ранена нога - на переднее...

"Кровь из ноги хлещет, а он просит разрешения покурить, - качает головой Андрей. - Выключили фары, в полной темноте рванули на всей скорости к медикам. У меня в машине раненые, за мной шел джип с "200-ми", следом "таблетка" с двумя "300-ми". В зеркало заднего вида мельком видел, что снаряды ложатся сзади: перед воронками-ямами я притормаживал, а эти гады били, ориентируясь на маячки стопсигналов".

Когда примчались к КПП "Зайцево", где уже ждали медики (та кошмарная дорога заняла минут 12), командир огневой точки уже умер...

Команда Ильи Лысенко, руководящего благотворительным фондом ASAP (аббревиатура с английского "As Soon As Possible", что значит "как можно скорее") EMC (экстренная медицинская служба) "Хоттабыч" погрузила трех раненых на свой "борт" и рванула на всех парах в Бахмут (Артёмовск). Андрей и его напарник поехал следом, везя тела трех погибших побратимов. По дороге сносили шлагбаумы, которые пограничники не удосужились поднять, несмотря на вой сирен реанимобиля.

...Он сам выгружал тела, потому как в морге им открыла лишь бабушка на костылях... В тот же вечер Андрей впервые написал пост, в котором назвал категорически неверным решение штаба АТО о полном запрете ответного огня. Он предупредил, что продолжение такой "военной политики" обернется серьезными потерями... Так оно и получилось.

"Война идет, как бы некоторые не делали вид, что её нет, - отмечает демобилизовавшийся после 14 месяцев службы разведчик. - Там гибнут и получают увечья лучшие из нас. Поймите это... Переосмыслите своё отношение к происходящему. Это наша общая война, наша общая боль, наши общие потери. Не оставайтесь в стороне - помогайте ребятам на передовой. Постоянно. Кто чем может".

"Я боюсь новостей и SMS"

Вернувшись в Киев, Андрей начал помогать волонтерам из созданного Виталием Дейнегой проекта "Повернись живим". Вместе они уже несколько раз выезжали в зону АТО, на передовую... Везли в край необходимые нашим ребятам тепловизоры.

"Война не отпускает. И не отпустит, - признаётся Андрей. - Даже после того, как она закончится, эта сволочь будет вечно жить во мне... Ну, а то, что она продолжается, лишь усугубляет боль... Ты знаешь, я боюсь новостей и SMS. Боюсь услышать о новых потерях, узнать, что погиб кто-то, с кем мы недавно воевали вместе, или кто-то, кому мы пару дней назад забросили помощь. А такое уже было... Уже после моей демобилизации погиб друг, с которым жили на соседних улицах и вместе давали "сепару" по зубам в Зайцево".