Пролетела стая над скалой

Предзимье - это врата в царство метелей. И хотя камыши в пойме Кальмиуса старческими голосами уже известили о скором его приходе, атлантические циклоны продолжают подпирать врата сырыми плечами. Посланцы самого свирепого океана планеты, казалось, пахли водорослями и сулили птичьим стаям дальнюю дорогу. Одна из таких стай медленно тащится в сторону Босфора, который несколько столетий подряд охраняют медно-зеленые мортиры на трухлявых лафетах.

По тому, как гуси идут неряшливым уступом, нетрудно догадаться, что их бесцеремонно согнали  с насиженного места. Может быть, даже обстреляли. И действительно, левая концевая птица начала заметно отставать, а затем кубарем покатилась на землю. Остальные никак не отреагировали на падение собрата. Наверное, не только о людях сказано: «Отряд не заметил потери бойца...»

- Поехали, поищем, - предложил приятель. - Не пропадать же добру.

Гуся мы обнаружили у подножья скалы Двухглавого Ящера. Он лежал, подмяв под себя кустик кермека и левое крыло.

- Плохи твои дела, - молвил приятель. - Четверть часа назад ты был птицей высокого полета, а теперь валяешься ворохом измятых перьев... Эге, да у тебя сквозная пробоина. Видно, из нарезного карабина достали... И как только еще тянул за своими?..

Гуся мы оставили там, где он упал. Лишь соорудили из обломков красного гранита подобие кургана. Так поступали наши далекие предки с теми, кого силы оставили в дальней дороге.

Полуночные тени

Бензин закончился в километре от лесного кордона,  где нас уже ждал дед Ерема. Этот дальний родственник Нестора Ивановича Махно, кроме юмора, успел подрастерять зубы, прическу и еще кое-что другое. «И слава Богу, - говорил при каждом удобном случае Ерема, - что я теперь имею возможность экономить на расческах, шампуне и зубной пасте».

- Как говорится, приехали, - растерянно молвил приятель. - Сбегаю к деду, а ты посторожи  эту пожирательницу горючего, которая в техпаспорте значится «Нивой».

Было тихо и лунно, как на деревенском погосте. Миновало не менее пяти минут после ухода приятеля, а всё равно я слышал, как шуршит о придорожные кустики канистра в его, руке. Выбираю на опушке дуб помассивнее и опираюсь о шершавый ствол спиной. Несмотря на отсутствие ветра, патриарх леса уловимо вздрагивал. Наверное, ему просто было  зябко после теплого не по-зим­нему дождя.

Сразу же за опушкой начинались зеленя, которые первый приморозок и луна окрасили в серебристо-матовые тона. Боковым зрением вижу,  как по ним неспешно плывет призрачная тень.

Полуночная охотница, символ мудрости, вышла на промысел. Вот она скользнула вдоль опушки так низко, что я щекой уловил волнение разбуженного мягкими опахалами крыльев воздуха. Охотница заложила еще один вираж, на  этот раз чуть подалее, и вдруг над полем прокатился хлопок. Пока я соображал, что явилось источником звука, послышалось еще два таких же хлопка. И тут же тень резко метнулась вниз.

Наконец вернулся приятель. Сопровождал его потомок степного атамана, от которого вкусно пахло хлебом и соленой капустой.

- Хлопал кто-то?  - переспросил дед Ерема. - Будем считать это аплодисментами в честь вашего приезда. А если серьезно, то таким макаром охотится ушастая сова. Вспугнет мышь ударом крыльев и тут же атакует. Ладно, поехали до хаты...

Остаток пути до лесного кордона проделали, не включая фар. И без них были отчетливо видны залитые дождем колдобины, которые уже успело прихватить ледком. В каждой из них  застыло по маленькой луне и по щедрой охапке палых листьев. А следом за нами эскортом катилась беззвучная тень ночной охотницы.

Что грачу не по клюву...

Я не завидую грачу-отшельнику, который устроил кузницу на сломанной маковке пирамидального тополя. Сейчас он не виден, да и контуры дерева едва просматриваются в туманном месиве. Но грач уже занял рабочее место, о чем свидетельствует гриппозное покрякивание. Когда попадается орех особой прочности, грач поднимается в небо и роняет добычу на бетонку. При этом, случается, орехи скатываются под ограду, за которой живет пес крайне негостеприимного нрава.

Но дело не в этом. Меня больше всего занимает вопрос: как удается слабому ростку проклюнуться сквозь непреодолимую твердыню скорлупы? Звоню приятелю - кандидату сельскохозяйственных наук, прошу разъяснений.

- Ничего странного здесь нет, - отвечает он. - Просто ореховое ядро при весеннем пробуждении создает давление силой в десятки атмосфер, что, согласись, будет почище грачиного клюва.

На лодке в поисках подранка.

Прабабушка Багира

По кошачьим меркам, Багира - глубокая старуха. У нее затянут бельмом левый глаз, ревматическое искривление суставов и на всю пасть - пара истершихся клыков, да и шубка долгожительницы утратила живой блеск, а кое-где на ней виднеются четко обозначенные проплешины.

Но Багира, как и подобает хлопотливым бабушкам,  всё еще пытается доказать, что хлеб ест не даром. Хотя какой там хлеб. Сердобольные домочадцы потчуют ее кашкой на молоке, а по праздникам - пропущенной через мясорубку вареной курицей.

- Ляг, отдохни, - советует после трапезы хозяйка. - Ты, можно сказать, трижды заслуженный ветеран труда. И мышей таскаешь, и чужаков прочь гонишь, и  цыплят от серых ворон стережешь.

Однако ласковые слова хозяйки лишь возбуждают у Багиры трудовой пыл. Извинительно мяукнув, она спрыгивает с колен хозяйки и отправляется в обход владений, куда входят сарай, летняя кухня, загон для коз и сад. Возвращается спустя час-полтора с мышью, которую беззастенчиво присваивают потомки в десятом колене.

Двадцатилетний юбилей Багира тоже провела в трудах. Шуганула от голубятни чужого кота, проследила, чтобы воробьи не мешали курам клевать зерно, и к обеду приволокла мышь. Лишь после всего этого подкрепилась молочной кашкой и прилегла на пестрый половичок возле радиатора отопления.

Белее снега поздний одуванчик.

Законопослушное стадо

Через Великоанадольский лес тянут газопровод. Чтобы обезопасить водителей от аварий, а грибников от травм, вдоль траншей развесили ленту, которой обычно оконтуривают стройки и другие временно запретные зоны. В нескольких местах лента разорвана и  заброшена на ближайшие кустики. Скорее всего, это дело рук вольношатающихся подростков или тех же грибников, раздосадованных возникшим на пути препятствием. Стаду благородных оленей траншеи не помеха, однако они законопослушны более людей.

До появления землеройной техники эти безукоризненно грациозные животные ходили на водопой кратчайшим путем, теперь же он сделался вдвое длиннее. Как рассказал директор музея леса Сергей Кашинец, олени вынуждены придерживаться нового мар­шрута. Вначале они идут визиркой, затем - асфальтированным шоссе вдоль ленты. Когда попадаются встречные машины, стадо прижимается к обочине. При этом никому даже не взбредет в голову оборвать хлипкую преграду.