Нобелевский лауреат: "В Украине чувствуется дух воспрянувшей нации"

"Где бы мы не были, на каком бы языке не говорили и не писали - мы всегда остаёмся украинцами! Поздравляю!". Так президент Украины Пётр Порошенко прокомментировал вручение Нобелевской премии в области литературы за 2015 год. Получила её 67-летняя белорусская писательница и журналистка Светлана Алексиевич. За русскоязычные произведения. Однако Украина здесь очень даже при чём. Во-первых, Светлана Александровна родилась на украинской территории. А во-вторых, позиция, которую она высказывает в своих произведениях и интервью - абсолютно соотносится со всем, что в последнее время происходит в Украине. И бьёт по тоталитарным режимам России и Беларуси. Так что "Донбасс" с удовольствием знакомит своих читателей с этой удивительной женщиной, книги которой изданы в 19 странах мира, в том числе в США, Германии, Великобритании, Японии, Швеции, Франции, Китае, Вьетнаме, Болгарии, Индии...


Как нашла себя


Она родилась в украинском городе Станиславе, который сейчас называется Ивано-Франковск.

После демобилизации отца (военный лётчик, по национальности - белорус, мать - украинка; оба потом работали учителями) семья перебралась на его родину в Беларусь. Детство будущей писательницы прошло в селе Копаткевичи Гомельской области.

В одном из интервью Алексиевич призналась, что окончила школу с девятью "тройками". Но по литературе и истории, сплав которых стал основой её творчества, Света получила "отлично".

Она работала корреспондентом в районной прессе, учительницей немецкого языка. Закончила журфак БГУ. С 1976 года публиковалась в минских газетах и литературных журналах.

Своим главным учителем Алексиевич называет белорусского писателя Алеся Адамовича: "На меня очень повлияла его первая книга, написанная вместе с двумя белорусскими писателями - Брылем и Колесником - "Я из огненной деревни". Я была ещё студенткой, когда прочла её, и как бы сразу поняла, что именно так слышу и вижу мир. Окончив факультет журналистики, долго искала себя: писала о художниках, о науке, занималась чистой журналистикой. И всё у меня получалось, даже учительство, поскольку я потомственный учитель. Но когда я прочла ту книгу, поняла: всё, что есть во мне, нужно для этого жанра: в нём нужно быть немножко священником, немножко психиатром, социологом, писателем, если хотите - и актёром, и, конечно, журналистом".


"Почти сорок лет я пишу одну книгу"


Алексиевич так описывается своё творчество: "Из тысячи голосов, кусочков нашего быта и бытия, слов и того, что между слов, за словами - я складываю не реальность (реальность непостижима), а образ… Образ своего времени… То, как мы его видим, как мы его себе представляем. Я складываю образ своей страны от людей, живущих в моё время… Хотела бы, чтобы мои книги стали летописью, энциклопедией почти десятка поколений, которых я застала и вместе с которыми иду…"

Вот только образ этот - правдивый и ужасный - был (и есть) не по нутру чиновникам и правителям. Поэтому книги Светланы выходили на родине "со скрипом". Даже до суда доходило...

Первая книга Алексиевич "У войны не женское лицо" (воспоминания женщин, прошедших Вторую мировую) была написана в 1983-м. Два года её не издавали. А когда напечатали, советские критики обвинили автора в пацифизме, натурализме и развенчании героического образа советской женщины. С началом перестройки книга вышла одновременно в нескольких издательствах, общий тираж достиг двух млн. экземпляров. Но "оттепель" быстро закончилась. И Алексиевич вновь стала неугодной. Ни белорусским, ни российским властям.

Она продолжала упорно работать. Собирая материал для романа "Цинковые мальчики" - о войне в Афганистане, несколько лет ездила по всему СССР, общаясь с родственниками солдат и ими самими. Бывала и в Афгане.

Кабул, 1988 год. Такой она была во ввремя работы над книгой "Цинковые мальчики".

Ужасная правда о реальности той войны, шедшая из первых уст, разительно отличалась от официальной версии об "интернациональном долге". В результате в 1992 году в Минске даже затеяли гражданский процесс над книгой и её автором (по инициативе одной из матерей погибших афганцев). Но благодаря активной поддержке, которую оказали Алексиевич представители мирового сообщества, "распнуть" писательницу не получилось.

Потом появились "Чернобыльская молитва", "Последние свидетели", "Время секонд хэнд".

"Я написала пять книг. Но на самом деле почти сорок лет я пишу одну книгу. Веду русско-советскую хронику: революция, ГУЛАГ, война, Чернобыль, распад "красной империи", - поясняет Алексиевич. - Позади - море крови и гигантская братская могила. В моих книгах "маленький человек" сам рассказывает о себе. Я иду к безмолвным. Слушаю, выслушиваю, подслушиваю. Улица для меня - хор, симфония... В каждом из нас есть кусочек истории, у кого-то он большой, у кого-то маленький, а из всего этого получается большая история".


Кость в горле Лукашенко


С начала 2000-х она жила в Италии, Франции, Германии. В 2013-м вернулась в Беларусь, где не получила НИ ОДНОЙ литературной премии. Тогда как международных у неё накопился солидный багаж.

"Не только я уехала, уехал классик нашей литературы Василь Быков. Нам казалось, что мы уезжаем на год-два в знак протеста против Лукашенко... Но потом оказалось, что всё это надолго. Мы надеялись на Россию, что она поможет нам построить демократию. Но Россия сама впала в тоталитарный грех и ни о какой демократии уже говорить не приходится, - рассказывает Алексиевич. - Я вернулась, потому что мне стало ясно, что Путин и Лукашенко - это надолго. Умерли мои родители без меня, внучка растёт без меня... Я теряю ощущение, которое очень важно для моих книг, связи с людьми моей земли. Жанр, в котором я работаю, он требует честности, надо жить среди этих людей. Это по компьютеру не словишь, из себя это не вытащишь".

Власть делала вид, что Алексиевич нет. Её не печатали в государственных изданиях, не пускали на радио или телевидение. Публиковали только в оппозиционных СМИ.

Но после того, как она стала первым нобелевским лауреатом в истории независимой Беларуси (кстати, впервые в истории Нобелевская премия по литературе присуждена профессиональному журналисту) за "многозвучные произведения, памятник страданиям и мужеству в наше время", не замечать Алексиевич не получается. Так что пришлось пресс-службе Лукашенко её поздравить, высказав надежду, что "награда послужит нашему государству и белорусскому народу".

"У меня до этого было очень много международных премий и очень больших премий, это никак не влияло на нашу власть. Потому что диктатура - это примитивная власть, это малообразованные люди, - рассуждает писательница.- Что касается Нобелевской премии - это в каком-то смысле защита для меня. Люди это восприняли как какое-то признание Беларуси - это тоже им важно. Потому что они всего боятся, живут в страхе. И вдруг смогли как-то распрямиться. Мне рассказывали, что в офисах в этот день совершенно незнакомые мне люди пили шампанское, радуясь за Беларусь".

При этом Алексиевич напомнила, что на родине клеймили четверых из пяти русскоязычных лауреатов Нобелевской премии по литературе (кроме Шолохова). Бунину, Солженицыну, Бродскому приходилось жить в изгнании. А Пастернака в СССР и вовсе заставили отказаться от премии...


"Путин в каждом русском сидит"


От российских властей вполне уместных поздравлений (учитывая, что пишет на русском языке) она не дождалась. Потому что занимает чёткую позицию касательно того кошмара, в который погрузилась Россия при Путине. И в который эта держава пытается погрузить всех вокруг.

"Они там, в Кремле, не могут поверить, что в Украине произошёл не нацистский переворот, а народная революция. Справедливая. Украинцы увидели брошенные имения этих господ с позолоченными унитазами. Как номенклатура советского времени, те думали, что власти позволено всё, и она не ответственна перед обществом. Но люди за 20 лет изменились. Первый Майдан вырастил второй Майдан. Люди сделали вторую революцию, теперь важно, чтобы политики её опять не проиграли, - отмечает писательница. - Я очень поддерживаю Украину, была на Майдане и плакала над фотографиями Небесной сотни... Я не поддерживаю тех 84% россиян, которые хотят войны с Украиной... В Украине чувствуется дух времени, дух воспрянувшей нации, которая не хочет, чтобы её затягивало в русскую воронку. Я хотела бы верить, что не удастся русскому средневековью, которое сегодня началось, затащить украинцев в старое время".

Алексиевич называет коллективным безумием то, что сегодня происходит в России. И считает, что российских журналистов надо судить за то, что они говорят о Европе, о Донбассе, об украинцах… "Но дело не только в этом, а в том, что народ хочет это слышать. Мы можем говорить сегодня о коллективном Путине, потому что Путин в каждом русском сидит, - подчёркивает она. - Он сделал ставку на низменные инстинкты и выиграл. Мы имеем дело с русским национализмом, который весьма опасен. Мне очень жаль, что он поражает и талантливых людей... Только и твердят "крымнаш", "донбасснаш" и "Одессу несправедливо подарили". После долгих лет унижения все хотят "маленькой победоносной войны". Все настроены на реванш за 1991-й год. Поражает, что даже молодёжь заражена имперскими амбициями... Даже если бы завтра Путина не стало, куда бы мы делись от самих себя? Народ обманут, обобран, остался ни с чем, страну разделили, пирог разделили, развезли по Швейцариям, по Англиям, остались эти люди нищие. Они спасаются только тем, что они верят в своё величие".

Вспоминая документальные кадры ввода русских войск в Крым ("Шли Камазы, военные тягачи, бронетехника. Вокруг раскрытых люков сидели солдаты, у них на всю мощь гремели магнитофоны. Неслась песня: "Праздник к нам приходит! Праздник к нам приходит!" У этих ребят с Рязани, Твери, Сибири не было денег приехать в Крым туристами, приехали на бронетранспортёрах") Алексиевич отмечает, что видела подобное - во время советской войны в Афганистане.

"То же вранье и невозмутимость диктаторов: "По просьбе правительства Афганистана введен ограниченный контингент советских войск... Наши войска вошли в Афганистан, чтобы туда не вошли американцы... Наши границы на замке..." Через десятки лет тот же сценарий повторился - в Абхазии, Грузии... Теперь вот - в Украине, - делится она. - Надвигается что-то страшное и кровавое. Мой отец - белорус, мать - украинка. И так у многих. Триста лет мы жили в одной стране. Смешалось всё: семьи, культура. Первую и Вторую мировую войну прошли вместе. Самое страшное, что можно представить - войну России и Украины. Чужих в этой войне не будет. И победителей тоже..."