Морская душа. Сейнеры идут за живым серебром

Репортаж из Мариупольского рыбного порта, где хамсой пока что пахнет лишь от пустых бочек.

Дерзкие матросы и Боцман

В прежние годы в Мариупольском порту соленой хамсой пахла даже начавшая жухнуть трава.  Теперь ее слабый аромат едва ощутимо исходил от пустых бочек, которые дюжие молодцы таскали к трапу сейнера  «Андрей Бурлаченко». Судя по всему, парни засиделись на берегу и теперь ждут-не дождутся той минуты, когда под кормой наконец-то оживет сонная вода гавани. Правда, меня несколько смутила дерзость матросов,  которые в два  голоса рявкнули:

- Боцман,  сидеть!

- А он не обидится? - полюбопытствовал я.

- Кто?

- Боцман. Все-таки, насколько я понимаю, с субординацией на море еще не покончено.

- Ни в коем разе. Он, конечно, моряк хороший, даже в сильный шторм не укачивается. И все же время от времени  к порядку надо призывать. Вон, глядите, краску еще на борт не доставили, а  он уже весь перепачкался.

-  Так работа ведь такая у боцмана. Краски, растворители, кисти, кандейки... Как здесь не испачкаться.

- Конечно, труженик он великий. Только и  знает, что целыми днями с причала чаек шугать да драки заводит.

- И капитан на все это сквозь пальцы смотрит?

- Еще как. Они друг в друге души  не чают.

- А капитан сейчас на борту?

- Нет. Вон он идет сюда от кибитки  портнадзора. И, конечно же, наш главный мореход полетел встречать  хозяина.

 - Так выходит, что Боцман - это пес с зеленой полосой на правом боку?

 - Ну да. А вы что подумали?..

Два морских волка - капитан Иван Никитенко и его четвероногий соплаватель.

Больше века на капитанском мостике

Сейнер «Андрей Бурлаченко» из тех судов,  которые не могут похвастаться ни высотой трубы, ни густотой дыма. Однако даже капитаны супертанкеров взирают на малюток с почтением. Одно дело - когда у тебя под ногами триста пятьдесят метров несокрушимой стали, и другое - палуба сейнера,  которая  кренится под углом в сорок пять градусов.  Отсюда волну уже ощущаешь не визуально, а всей шкурой.  А это, как говорят одесситы,   две большие разницы.

Но несмотря на скромные размеры, сейнер выглядит отнюдь не скорлупой, а обводы корпуса свидетельствуют о неплохих мореходных качествах. Мои предположения находят подтверждение в лице Ивана Никитенко, моряка в третьем поколении. Забегая вперед, скажу,  что в общей сложности дед, отец и сын провели на командирском мостике сотню с лишним лет. Готовится к поступлению в высшую мореходку и представитель четвертого поколения династии - Алексей, ныне матрос второго класса,  который по собственной инициативе приготовил кофе гостю и родителю.

- Волну  держит отлично, - сказал капитан, уловив мой внимательный взгляд. - И, как я вижу, вы это успели  заметить...

Ловись, рыбка, большая и маленькая...

Вечерняя трапеза

Пока  добровольный стюард гремел на крошечном камбузе кружками, я, чтобы не терять время, выуживал у капитана рецепты приготовления хамсы, на промысел которой собирался выйти «Андрей Бурлаченко».

- Это ничего, что попутно буду  бумагами заниматься?  - извинился Иван. - Что же касается рецептов, то особых кулинарных способностей за мной не водится. Но приготовленное другими ценю. Помнится, во время учебы в Керчи мы с приятелями жили на квартире у одной старушки. Так вот, по вечерам она стряпала нам тушенку из хамсы. Деликатес - пальцы откусишь.

Любопытство мое было вызвано отнюдь не праздными соображениями. Ведь сейчас даже человек из явно не морского города Жмеринки знает, что красная рыба и судаки в древней Меотиде практически вывелись. Остались хамса, тюлька, бычок, да  довольно четко на горизонте обозначились стада пиленгаса, дальневосточной кефали. Поэтому приходится довольствоваться тем, что есть, то есть протягивать ножки по одежке. А она, следует признать, год от года только ветшает.

Это турки, нам на зависть, обновили флот, россияне тоже начинают потихоньку подниматься с колен, а отечественные сейнеры можно сосчитать на пальцах. Да и те через десяток лет порежут на иголки. Вот и выбирай:  или списываться вчистую, или уходить под чужой флаг...

Слепой рейс

В вахтенном журнале, главном судовом документе, фиксируется все, начиная от количества выловленной хамсы и заканчивая скоростью ветра. Исключение составляют личные переживания членов экипажа, которые напрямую связаны с этим самым ветром, ведь именно он порождает волны-убийцы, сокрушающие даже супертанкеры. Что уж говорить о малышах, выглядящих на фоне стальных гигантов прогулочными лодками...

Однажды «Андрей Бурлаченко» попал под раздачу, которую периодически устраивает новороссийская бора, чья безудержная ярость заставляет креститься матросов второго класса и капитанов дальнего плавания. Этот ветер с одинаковой легкостью превращает в клочья корабельные флаги и загоняет в тупик оставленные без присмотра вагоны.

- Капитан, - взмолились матросы. - Делайте же что-нибудь, наши желудки выворотило до самого жвако-галса. Кстати, укачало даже Боцмана, он заполз в каюту стармеха и не желает выходить.

- Парни, - ответил Никитенко.- Вы не хуже меня знаете, что оборвавшейся вантиной повредило антенну радиолокатора. Мы ослепли, а потому не можем подойти под защиту берега. У нас нет сейчас другого выхода, как ложиться курсом на зюйд.

Почти сутки  бежал от боры сейнер, ослепший, покрытый ледяным панцирем. Этот панцирь был настолько тяжел, что  «Андрей Бурлаченко» с трудом выгребался на волну. Обкалывать судно не имело никакого смысла, да и посылать людей с ломиками на палубу было равносильно смертному  приговору.

На подходе к Сухуми  наконец-то удалось визуально зацепиться за берег. Он был ярко-изумрудного цвета, словно прическа экстравагантной модницы. Час спустя разошлись левыми бортами с балкером. Впоследствии  матросы клялись, что у вахтенного помощника капитана рудовоза глаза выпали из орбит. Но это преувеличение. Штурманец просто уронил бинокль, когда разглядел в проплывающей глыбе льда контуры сейнера...

Осторожно: пираты!

То была не первая и не последняя передряга, в которые попадало судно-труженик. Но, оказывается, во сто крат сложнее экипажу выкарабкиваться из штормов житейских. Промышлять, например, в районе Сухуми стало небезопасным занятием. А все из-за пиратов. Они хотя и не столь кровожадны, как их коллеги с берегов Сомали, но, знаете, как-то мало радости, если у тебя отбирают улов до последнего хвоста. Здесь не поможет даже верный страж Боцман.

Кроме того, отечественным пахарям голубой нивы теперь практически закрыта дорога за линию морской границы. А у российских берегов рыбные стада погуще и азовская селедка пожирнее. Нет ходу сейнерам с мариупольской пропиской и в Черное море. Вообще-то соседи на словах не возражают против присутствия украинских судов, однако разрешают промышлять лишь в районах, где никогда и ничего путного в тралы не попадалось.

- Вот и остается, - сказал на прощание капитан Никитенко, - промышлять хамсу в Керченском проливе и на подходах к нему. Судно и ребята к работе готовы. Теперь все зависит от щедрости моря...

Пожелав традиционные семь футов под килем, схожу на берег. Пустые бочки стоят на том же месте. Охраняет их пес с зеленой отметиной на боку. Он, наверное, тоже ждет-не дождется, когда деревянную тару вновь заполнят под верхние обручи живым серебром.

Рассвет встречают в море

Когда материал был готов к выходу в свет, наш корреспондент по радиотелефону связался с капитаном сейнера «Андрей Бурлаченко» и попросил рассказать, как проходит путина:

- Рассвет 19-го октября, ответил Иван Никитенко,  - встретили в море неподалеку от Керченского пролива. Пока что не можем похвастаться особыми успехами из-за теплой погоды, которая, если верить прогнозам, продержится до конца недели. Хамса не сбивается в косяки. Поэтому первые уловы более чем скромны. Однако духом не падаем. Ведь путина по существу только началась.