Шахта отняла ногу, но подарила жизнь

Таких, как она, осталось уже не много. Тех, кто поднимал из руин шахты Донбасса, работал на них в 40-50-е годы прошлого века, оставил там свое здоровье. У жительницы Димитрова Екатерины Коньковой, которой 23 августа исполнилось 83 года, десять лет подземного стажа. Она трудилась навалоотбойщицей, плитовой, на лебёдке, управляла электровозом. Горняками были отец, супруг, теперь по этой же стезе готовится пойти внук.

Мама дала в нос за известие о войне

Она живет на улице с символическим названием Шахтерская, в двух шагах от шахты им. Димитрова (5/6), где всю жизнь проработал отец, где трудилась сама.

- А родилась я не туточки, а в Тарасовке, куда маму на сносях отправили к тетям - Соне и Мане. Это в Константиновском районе, - рассказывает Конькова. - Ливень, говорят, был тогда страшенный. Может, потому и слез довелось лить в этой жизни немало.

Почти сразу кроху привезли в Димитров, который тогда назывался Ново-экономическое. Тут же пошла в школу, но ненадолго - упала с турника и ударилась позвоночником. Долго лечилась, потом вновь села за парту.

- Я в семье старшенькой была, - вспоминает. - Две сестренки умерли в 34-м. Два года спустя мама родила мертвого мальчика. В 37-м появилась еще сестра, ее уже нет. А в 39-м - Надя, она и сейчас живет в Димитрове на 5/23, видимся периодически.

22 июня мама Маруся послала Катю, окончившую четвертый класс, в магазин за хлебом.

- Подошла, увидела двух военных на «эмке». А потом - плачущую женщину. «Беда, деточка, - сквозь слезы сказала она мне. - Только что Молотов передал - война». Я прибегаю домой, кричу: «Война, мама! Война!». А она как дала мне по носу. Чуть не сломала, - потирает его Екатерина Семеновна. - «Ты что такое мелешь?!» - напустилась…

Но это была страшная правда. После того, как наши отступили, в город вошли итальянцы с румынами. А там и немцы подтянулись.

- В 42-м начались облавы, - продолжает Конькова. - Людей арестовывали, увозили в Германию, казнили. На школьном стадионе повесили Яшку Гусака (он несколько раз обрывался), нашего соседа, а также дедушку Безрука. С табличками «партизаны». Причем делали это свои же, ставшие полицаями. Один из них, отбирая корову у беременной женщины, так ее ударил, что двое деток из нее и выскочили… Позже фашистского прихвостня по фамилии Дядя поймали в Днепропетровске, где он ходил, обрядившись в форму моряка. Там лежал у одного из наших сын в госпитале. Поехал он проведать парня, увидел этого гада и скрутил его. Приговорили потом к высшей мере наказания.

Машинисты электровозов шахты им. Димитрова. 50-е годы прошлого века. Екатерина Конькова в черном платочке.

По словам Екатерины Семеновны, во время оккупации выживали за счет огорода да обмена. 300 метров материи за продукты отдали. Столик с ножками точеными, два стула бархатных, зеркало - за картошку.

- Накануне прихода наших страшная облава была, - качает головой Конькова. - Хватали всех и, затрамбовав в вагоны, везли на Запад. Тетя моя тогда сумела выпрыгнуть, а дядя так и сгинул… Уже когда перестрелка рядом, в Гродовке, шла, побежала я за картошкой. Глядь, а у криницы солдаты коней поят. Я - назад, а они кричат: «Девочка, не бойся, мы свои!». Так что освободителей встретила первая.

Работала с дважды Героем Соцтруда

Отходя, немцы взрывали и затапливали шахты. Учитывая, что подобное делали в 41-м и советские войска, наш угольный регион после оккупации представлял собой ужасное зрелище. «В общей сложности было разрушено и затоплено 882 шахты, 2,5 тысячи километров горных выработок. Полностью или частично были выведены из строя 92% надшахтных промышленных строений и сооружений, 98% сортировочных и подъемных машин, 95% котельных и угольных бункеров», - писала донецкий историк Лариса Мазитова.

- У нас огромный был копер в виде буквы «Я», труба здоровенная на кочегарке. Как же мы бежали, когда это всё стали подрывать, - рассказывает Конькова. - Весь шахтный двор был в обломках. А сор-тировка до сих пор стоит, хоть дырки были пробурены для взрывчатки.

Еще 23 февраля 1943 года Государственный комитет обороны принял постановление «О восстановлении угольных шахт Донбасса». Но вскоре стало ясно, что выполнить его практически невозможно: большинство горняков нашего края погибли, оказались в плену или в эвакуации, где вовсю пахали на других шахтах. И тогда за дело взялись женщины. Со дня освобождения Донбасса и по 1947 год на подземных работах в здешних шахтах работало до 80% представительниц слабого пола! Одной из них стала и Екатерина.

- Пятнадцатилетней девчонкой я помогала разбирать завалы. На моих глазах вырос новый копер. Отец с товарищами пригнал за 15 км, с шахты имени Шевченко, маленький паровозик - «кукушку», - вспоминает она. - Осенью 44-го я пошла в пятый класс, но недоучилась - откликнулась на призыв идти в ФЗО. Там и выучилась на навалоотбойщика.

Уже в 16 лет она оказалась под землей. Вручную перекидывала уголь в вагон, работая порой по 12 часов. Потом обучилась на лебёдчика. Выпуск был 25 мая победного 1945 года.

- В 46-м прибыл с фронта Иван Бридько - будущий дважды Герой Социалистического Труда, - продолжает Екатерина Семеновна. - Собрал кого смог из своей старой бригады, в том числе и отца моего, работавшего посадчиком. Спустя два года я перешла на его участок. Стала плитовой. Бывало, всю смену не разгибалась. Ведь Иван Иванович прославился именно за счет цикличного производства. Начальник как начальник был. Если неполадки какие, крыл и вкривь, и вкось. Но и поощрял. Меня премировал сумочкой, пальто. Кто не справлялся, сразу переводил на другой участок. Темпы у него были сумасшедшие.

Вскоре Бридько отрядил четырех женщин учиться на машиниста электровоза. Среди них оказалась и Конькова.

- Не нравилось сначала, - признается. - Еду под уклон, кричу плитовой: «Ой, теть Дусь, куда мне?». «Сюда-сюда, - показывает она. - Хвостовик, хвостовик откидай!». Откину я: «Хух!». Справилась… Так и стала машинистом электровоза. Сперва по 25 вагонов тягала, потом на более современном - уже по 50. И в каждом чуть ли не тонна угля.

Трагедия на 8 Марта

В 1957 году вышли постановления Совмина СССР и ВЦСПС «О мерах по замене женского труда на подземных работах в горнодобывающей промышленности и на строительстве подземных сооружений». Но представительницы слабого пола трудились под землей еще почти десять лет. Среди 46300 человек, получивших медали «За восстановление угольных шахт Донбасса», больше половины - женщины.

У Коньковой этой награды нет. Впрочем, она считает таковой то, что осталась жива, тогда как немало знакомых полегли в шахте. Более того - Екатерина Семеновна благодарна родному предприятию, которое кормило ее много лет, дало возможность получать приличную пенсию, свело с мужем Александром. «Можно сказать, что шахта подарила мне жизнь. Хоть и отняла ногу», - грустно улыбается она.

Трагедия стряслась аккурат в Международный женский день, 8 марта 1955 года. Пытаясь поставить на рельсы вагон с оборванной тягой, Екатерина ударила по нему левой ногой. На которую он и рухнул.

- Сознание не теряла, но боль была ужасная, - вздыхает Конькова. - Кое-как до трубки добралась, рассказала о своей беде. Идущий со смены мужчина дал воды попить, подложил ватник под ноги. А вскоре и врач подоспел. Во втором часу подняли на поверхность, чуть помыли, осмотрели - и в больницу.

Травматолог заявил, что без ампутации не обойтись. Шахтерка - ни в какую! А он объясняет: уже гангрена началась, если не отрезать сейчас в районе голени, придется потом ампутировать выше колена, а то и вовсе хоронить.

- Согласилась я, куда ж было деваться? Маску надели, до 17 просчитала и больше ничего не помню. В себя пришла уже калекой, - всхлипывает она. - Когда выписывали, думали, умру - уж больно слабая была. А я по сей день живу. Тот март на нашей шахте «черным» получился: кроме меня, еще двоих покалечило, а одного крепильщика убило.

Через год она стала на протез. Долго сидела дома, а потом десять лет охраняла проходную и два склада своей шахты. Держала огородец, присматривала за больной мамой, растила дочь. Жила честно и приветно, как умело то поколение. Было дело - аж на четвертый этаж шахтоуправления поднималась, чтобы отказаться от прибавки ко Дню шахтера, одного из самых любимых своих праздников. «Я обеспечена. Мне пенсии и регресса хватает», - объясняла.

Конькова - человек особой закалки. Из тех, кто, как черное золото, добывать которое они помогали, дарит всем свет и тепло. О подобных людях заведующая народным музеем шахты им. Димитрова Лариса Стеблякова написала стихотворение «Шахтерские мадонны», где, в частности, есть строки:

Двор шахтный очищали от обломков,
В забой спускались, по уклону шли.
Могли электровоз вести в потемках,
Грузили уголь…
Только плакать не могли…
В короткую минуту передышки
Там, под землей, на жуткой глубине,
Вы пели песни. От души. Чуть слышно.
О милом, о Катюше, о войне.

Закарпатский муж сбежал, а уральского подвело сердце

Первым мужем Коньковой стал закарпатский парень Василий Гришко, прибывший в Димитров в 47-м. Они расписались 23 февраля 48-го, а вскоре супруг сделал ноги, оставив беременную жену и шахту, условия труда на которой ему пришлись не по вкусу. Родившийся мальчик умер через полтора месяца. А Василия поймали и дали пять лет за бегство с работы. Сидел он в Башкирии, а потом был судим и транспортным линейным одесским судом - за воровство в поездах. В общем, брак не задался. Вторым мужем стал уроженец Урала Александр Тягунов. Долгие годы он работал подземным электриком на шахте 5/6, потом трудился в жилотделе (устанавливал счетчики).

- В 2007-м Сашу сбила машина, он повредил шейку бедра. И стало в хате две калеки. А три года назад ушел он. Навсегда… Сердце подвело, - рассказывает Екатерина Семеновна. - Прожили мы с ним 40 лет, воспитали дочку. Она нам внука подарила, Женю. Ему сейчас 21 год, недавно устроился на шахту имени Стаханова. Так что династия продолжается…