Точка на карте: Кривая коса - коготь осеннего шторма

Нет рыбы, нет и дани

На старых рыбацких погостах владычествует матриархат. Сквозь корабельную ржавчину крестов проступают имена почивших в Бозе Пелагеи Марковны, Агрипины Сидоровны, Евфросинии Калениковны...

Мужских же не более одного-двух в ряду. Да и те, судя по малому промежутку между рождением и смертью, здоровьем не блистали. И должности на этом свете занимали соответственно физическим данным - самые скромные. Если не помощник волостного писаря, то сторож, истопник, но никак не рыбак и не ратник.

Рыбаки, они же в случае необходимости - воины, редко удостаивались чести быть похороненными на погосте у моря. Одних забрали шторма, другие полегли вдали от Кривой косы, которая острым когтём вонзается в Таганрогский залив.

Правда, в последние десятилетия приморские сёла крайне неохотно платят дань Посейдону. А коль уж быть точным, то в соответствии с количеством выловленного бычка, тарани, тюльки.

И если взять за точку отсчёта тридцать шестой год прошлого столетия, косяки некогда богатейшего моря планеты сократились в пятнадцать раз. Да и те представлены породами, которых наши предки и за рыбу-то не считали.

Как говорится, нет промысла, нет и дани. Конечно, за истёкшие восемьдесят лет древняя Меотида не утратила свой вздорный нрав. Однако оснащённый парой трёхсотсильных моторов катер - не прогнивший в миделе каюк, чьё название на сухопутном языке означает плавучий гроб с музыкой.

Сохранившиеся же дедовские плавсредства сегодня можно сосчитать на пальцах. А вот признать в них ветеранов тюлькиного флота довольно сложно. И всё потому, что они переодеты в долговечный пластик.

 

Качели древней Меотиды

Перед выходом в море.

И всё-таки дедовские каюки глубоко симпатичны. Нечто подобное испытываешь при виде четырёхмачтового барка, чьи паруса щедро наполнены музыкой странствий.

Она, эта музыка, до гробовой доски будет звучать в душе того, кто числился в судовой роли парусника. Точно также пальцы запомнят планширь низко сидящего каюка, на котором ты однажды вышел в море.

Науку управления чёрным, словно крыло галки, баркасом я постигал под присмотром атамана рыболовецкой артели и жителя посёлка Седово Василия Косогова, о котором уже упоминал в публикациях с Кривой косы.

Атаману, как и остальным труженикам прибрежного лова, мичманка и китель с нашивками не положены. А в тяжёлых сапогах и зюйдвестках они на людях не появляются. Это всё равно, если подручный сталевара решит щегольнуть перед простыми смертными в испятнанной железными брызгами куртке.

Однако рыбака всё равно узнаешь в толпе. По прилипшей к мочке уха чешуинке и походке.

Ставники.

 

Точно такой при желании может обзавестись и любой сухопутный гражданин. Для этого вполне достаточно часика полтора покувыркаться на качелях.

Но каюк - не качели. С него при первых признаках расстройства вестибулярного аппарата не спрыгнешь.

Да и куда прыгать-то? В набежавшую волну? Без нагрудника? Рыбаки спасательными жилетами откровенно пренебрегают. Не в силу бравады, разумеется. Просто дополнительная одежонка мешает опрастывать ставники.

Словом, вся надежда на прочность бортов посудины, парус и моторы.

Авось - вывезут.

 

Атаман - и на суше атаман

Атаман КОСОГОВ.

Василий по-прежнему числится атаманом. Но пребывает на положении английской королевы. То есть, занимается на берегу разными делами. В том числе - рукодельничает.

Сидит атаман, игла на фоне громадной длани едва видна. Однако стежки ложатся так удивительно ровно, что ахнет белошвейка.

- Удивился, застав меня за неподходящим занятием? - ворчит Косогов. - Так я сам себе удивляюсь. Водил по морю каюки и прочие кораблики тюлькиного флота, а теперь, видишь, штопаю снасти на бычка.

Утешать старого товарища я не стал. Не дурак ведь, сам понимает, что пришло время уступить местечко кормчего более молодому.

И потом, в рыбацких артелях начальников не бывает. И белых перчаток тоже. Будь ты самый авторитетный на всём побережье, а лямку тяни вместе со всеми. И даже на полгруди опережай остальных. Физически, но главное - сноровкой и опытом.

Впрочем, ворчливое настроение к английской королеве никакого касательства не имеет. Рыбаки слишком доверились синоптикам, а те с опозданием сообщили о перебоях атмосферного давления.

- Набежал штормишко, - продолжает ворчать приятель, - наломал дровишек. Вот и чиним теперь изодранные снасти.

Уважительное отношение артели к атаману автоматически переносится и на мою персону. Это чувствуется в почтительном приглашении нового кормчего Алексея выйти с ребятами в море.

- Мы ненадолго, - говорит Алексей. - Выставим ловушки на бычка и вернёмся.

Несмотря на желание - ощутить полузабытый запах вольного ветра, я отказываюсь от заманчивого предложения. А ребята особо и не настаивают. Ведь вместо пассажира они смогут взять на борт лишнюю дюжину снастей.

 

Хотя портянки в море не стирали...

Впрочем, сухопутные тропинки Кривой косы тоже хороши. Особенно в компании с ветераном тюлькиного флота, назову его Кузьмичем, усы которого окрашены под цвет выброшенных на берег водорослей.

И хотя старый рыбак, по его словам, не празднует ни морского чёрта, ни сухопутного дьявола, его настоящее имя я всё-таки оставлю в тайне. Уж больно он костерит власть, начиная с последнего в династии Романовых и заканчивая нынешними правителями.

- Вы знаете, - кричит он, словно держит речь с трибуны партийного актива, - что заявила этим летом одна отдыхающая дамочка? Нет? Так слушайте: «Ваше море такое грязное, будто в нём с утра до ночи стирают солдатские портянки».

Кузьмичу плюнули в душу летом, сейчас Кривую косу охаживают осенние шторма, но старый рыбак никак не остынет:

- Эта коза оскорбила самое богатое море планеты! Целых тридцать восемь тысяч квадратных километров, некогда под завязку наполненных осетрами, судаком, камбалой, таранью?.. А рыбец? Вы когда-нибудь держали в руках тушку вяленого рыбца? Да через неё можно наблюдать солнечное затмение. Если вы, конечно, раньше не изойдёте слюной!..

Мой спутник не только трибун, но и ходячая энциклопедия древней Меотиды.

- Наше море, - продолжает изобличать он, - сегодня представляет собой адскую смесь пестицидов, серы, нефтепродуктов и отходов человеческой жизнедеятельности! В нём, по милости дымящего под боком Мариуполя, железа больше, чем принёс с войны мой родитель! А его ранило восемь раз!

- Получается, что упомянутая дамочка была права...

- Права, - после секундного замешательства отозвался Кузьмич. - И от этого обидно вдвойне.

 

Зарастает гавань сорняками

Одну из публикаций с Кривой косы я целиком посвятил попытке местных рыбаков воссоединить пересохший лиман с морем. И таким образом вернуть жизнь богатейшему нерестилищу азовской тарани и гавани, где от осенних штормов укрывался тюлькин флот.

Мне даже удалось поприсутствовать при том, как ковш экскаватора обрушил перемычку, и солёный ручей проложил тропинку в зарослях сорняков, которые местные козы уже давно считают персональным пастбищем.

Но на том воссоединение застопорилось. Если верить полуофициальным сведениям, из-за отсутствия средств на аренду земснаряда. Да и война, будь она неладна, не самое благоприятное время для решения задач мирного плана.

- Глупости! - вконец рассердился провожатый. - Война войной, a во всём повинны буржуины. Ведь что такое лиман в их представлении? Это земельный участок, на котором можно построить полторы сотни вилл и такое же количество пансионатов. Ну, скажите на милость, кто добровольно уступит золотое дно?

Для одних коса - место отдыха и прибыльное дело, для других - отправная точка промысла, гавань и нерестилище азовской тарани.

- Мы, - продолжает горячиться Кузьмич, - не против того, чтобы поделиться местом под солнцем! Пусть приезжие отдыхают, набираются сил. Однако буржуины вместе с властями нашу добрую волю сочли за слабость!

И теперь изгоняют коренных жителей с насиженного места, лишают возможности заниматься дедовским промыслом!

Пока мы с провожатым решали глобальные проблемы, прилетела одинокая чайка.

- На малька решила поохотиться, - уже спокойным тоном добавил старый рыбак. - Не дождавшись помощи от человека, тарань уже начала осваивать лиман... Живи и ты, птица Божья. Ведь говорят же, что душа моряка и рыбака переселяется в чаек.

Увы, Кузьмич, сие мне неведомо. Но, может быть, всё обстоит именно так. Ведь должна же душа хоть в каком-то обличье вернуться туда, где коса кривым когтём вонзается в залив, и где на приморских погостах владычествует матриархат.

 

Сергей ВАСИЛЬЕВ.

Фото автора.